— Санчес часто бывает в Яме? Кто у него там? Ты говорил о бабе. Кто она?

— Мы один раз заходили к ней. Ее дома не было. А дом тот я не помню. Честно, не помню, отвечаю! Там же лабиринт целый, как запомнишь-то все? Да и давно это было.

— Кого из его корешей знаешь?

— Не знаю я его корешей.

Поляков хотел ударить Боба, но сдержался. Сел напротив. И спросил, буравя арестанта глазами:

— Меня интересуют те, которые ездят на черных джипах.

Боб замер, как изваяние. Опустил глаза, пытаясь осознать услышанное.

— Попал я, значит, — пробормотал он.

— Ты попадешь, если не выложишь все прямо сейчас. Тогда, Боб, ты попадешь так крепко, как не попадал никогда. Все твои предыдущие неприятностями покажутся тебе новогодним утренником. На них 25 трупов. Ты слышишь, Боб? — 25 трупов. На них и на твоем кореше Санчесе. И, если кто-то из следаков решит, что ты с ними заодно, потому что очень мутной кажется вся твоя история со «случайно зашел» и «случайно услышал», и решит пришить тебе соучастие, я ни разу вообще не удивлюсь.

— Сколько трупов? — Боб побледнел. — Я… Во что вы меня втя…?! Б… дь…

— Кто они? — спросил Поляков.

— Дайте закурить.

Поляков пододвинул сигареты и зажигалку. Руки Боба тряслись. Отчаянно, как перед смертью, затянувшись, Боб буркнул:

— Я один раз их видел. Осенью. Мы с Санчесом в центре пивка решили выпить, потом ему звякнули. Сказали, что подберут его. Типа ехать решать дела надо. Я видел, как они Санчеса забирают и сваливают куда-то. Приехали на трех джипах навороченных, с кенгурятниками, тонировкой, все дела. Крутые. Бандосы. При бабках. С какими-то офигительно крутыми подвязками — так Санчес говорил. Я не знаю, кто они, отвечаю. Но… не нужно быть академиком, чтобы понять, что с этими пацанами лучше не связываться.

— Когда Санчес с ними сошелся?

— Да вообще без понятия. С год, наверное. Мы ж редко видимся. После того раза, кстати, все реже и реже. Походу, они ему брякнули что-то про меня. Типа «Ты че с этим чертом время тратишь». Ну, знаете таких упырей, которые смотрят на всех остальных сверху-вниз, как на дерьмо под ногами.

— И чем они занимались, ты не знаешь?

— Спросил как-то. Санчес ухмыльнулся так, посмотрел на меня, как на лошару, и сказал что-то типа «Не стоит тебе в эти темы лезть». Отшил, короче. Санчес вообще изменился после того, как сошелся с ними. Он как раз тогда с той своей херовой хаты на Ворошилова съехал. Стал снимать хаты. Бабки появились. Нос сразу задрал. Короче, пальцы веером и все дела. Последние месяцы он вообще решил со мной больше не контачить, я так понял. Звоню ему как-то, а он такой: «Мне некогда, я дела решаю, верчусь, давай, досвидос». И все таким тоном… Короче, вы поняли.

Поляков не понял, но догадался по контексту. Сошедшись с бандой, Санчес решил, что теперь принадлежит к элите. Поляков за годы работы в полиции встречал таких много раз. Некоторые из них сейчас были за решеткой, другие — в могиле.

— Санчес говорил что-нибудь про них? Кто они, откуда? Он хвалился этими крутыми корешами, ты сам только что сказал. Должен же он был ляпнуть еще что-нибудь. Вспоминай, Боб. Это не мне нужно, а тебе, — напомнил Поляков. — Напряги мозги и спаси собственную шкуру.

Боб задумался. Пальцы, сжимавшие тлеющую сигарету, практически перестали выбивать дробь.

— Я не знаю, из Ямы они или нет. Но в Яме они часто бывают. У них там типа штаб-квартиры.

— Типа штаб-чего?

— Ну, блат-хата, короче. Точка. Отвязное место, типа. Они там отвисают. Ну а что — если у тебя есть репутация, в Яме тебя никто не тронет. Там хоть и наркота и урки одни остались, да только они не дебилы. Жить все хотят. У таких сразу чуйка срабатывает, к кому можно лезть, а кого лучше за три километра обходить.

— Где именно в Яме?

— Думаете, меня туда на экскурсию, что ли, водили? — воскликнул Боб с затаенной обидой, но не на Полякова, а на несправедливость этого мира. — Вы не поняли, что ли? Санчес после того, как с ними скорефанился и начал дела делать, он ко мне как к сопляку стал относиться. Как к неудачнику. И отвязаться пытался. Последние месяцы, когда я ему звонил, отбрехивался только — мол, дела — или вообще трубку не брал.

— Номер Санчеса помнишь?

— У меня в трубе записан.

— У тебя там нет никакого Санчеса. Я давным-давно проверил.

Боб вздохнул.

— Потому что в трубе он у меня записан не как Санчес, а как Вано. Номер там. На 72 заканчивается.

Ну конечно. Вано.

Поляков спустился вниз и затребовал личные вещи арестованного. Сотрудники СИЗО были или не в духе, или вдруг по каким-то непонятным постороннему причинам решили вспомнить про букву закона и должностные инструкции. Но теперь у Полякова были аргументы. Он позвонил Кате и вкратце обрисовал ситуацию. Катя сразу сообразила, что делать. Она просто побежала в кабинет к Гапонову. Поляков протянул трубку работнику СИЗО и предложил поговорить с главой городского СК. После этого про излишнее служебное рвение все забыли.

Телефон Боба был практически разряжен, индикатор показывал 4 % и горел красным. Поляков не без труда нашел в неизвестной ему модели сотового телефонную книжку. Там были сразу два Ивана: один записан как «Вано», второй как «Ванек». Номер Вано заканчивался на 72, но Поляков на всякий случай переписал себе оба телефонных номера.

Остальное было делом техники. Все завертелось слишком быстро. И вечером Поляков отправился в СК на доклад руководителю оперативно-следственной группы, то есть Гапонову. Там же собрались убойщики — Халилов вцепился в Полякова мертвой хваткой — и шеф Кати по фамилии Белянский. Узкий круг из пяти человек, засевших в темном кабинете. Эдакая тайная вечеря.

— Наши 25 трупов — работа черных риелторов. Они работают минимум три года, потому что три года назад был первый эпизод из тех, о которых известно на сегодняшний день. Николай Дьяченко. Тот самый инвалид с ампутированной правой ногой.

— Он по молодости шоферил, — ввернул Халилов, всячески подчеркивая свою осведомленность. — Попал в аварию. Нога сильно пострадала, гангрена начиналась. Пришлось ампутировать почти под корень.

Гапонов отмахнулся от излишних подробностей.

— Сколько эпизодов на банде?

— Пока в работе шесть, — с готовностью отозвался Халилов. — Но учитывая, что в овраге нашли 25 трупов, о 19 нам ничего не известно. Это говорит на самом деле только об одном — наши черные риелторы очень хорошо подходили к вопросу выбора жертв. Наверняка у них были информаторы. Может быть, среди соцработников, фельдшеров со «скорой».

— К делу.

— Один из них Иван Мохов по кличке Санчес, — продолжал Поляков. — О нем отзываются как о достаточно опасном типе, иногда используют слово «отморозок». Тот еще экземпляр. Раньше он занимался абы чем, но год-полтора назад сошелся с этой группировкой. Возможно, общие знакомые предложили вступить в дело.