Ночами Анил часто представлял, что он скажет владельцу поля, если появится возможность с ним побеседовать. Мягко и вежливо он попробует убедить хозяина в том, что более тяжелый труд, вероятно, должен оплачиваться несколько выше. Однако недовольного работника обычно с легкостью увольняли и брали на его место другого. Поэтому все свои фантазии, в том числе и суицидальные мысли, Анил держал при себе.

В прошлом году Айша посоветовала ему поискать счастья в Аннавади. И Анил отправился в Мумбаи, став одним из тех пятисот тысяч деревенских жителей, которые, по статистике, ежегодно прибывают в мегаполис на заработки. На заре он вместе с себе подобными являлся на Марол Нака – район рядом с аэропортом, куда приезжали на грузовиках прорабы со строек, чтобы выбрать себе поденщиков. Сюда каждое утро приходило около тысячи соискателей, мужчин и женщин, и лишь несколько сотен получали работу. Анил не знал, что вообще-то продолжительность жизни в Мумбаи на семь лет меньше, чем в среднем по стране. Он просто чувствовал, что ему худо: грудь сдавливало, будто перетягивало канатом, когда он стоял в толпе мигрантов, с которыми он был не в состоянии конкурировать. После месяца тщетных попыток устроиться хоть куда-нибудь парень вернулся домой.

– Односельчане посмеивались надо мной, – рассказывал он Манджу. – Я собирался посмотреть город и заработать денег, но ни то ни другое мне не удалось. Впрочем, я впервые в жизни увидел огромные самолеты.

Вечером накануне свадьбы родственников Манджу, как самая старшая девушка в своем поколении, прошествовала через всю деревню во главе процессии, направляющейся в храм, где должно было состояться благословение жениха и невесты. Манджу была в персиковой расшитой блестками шифоновой тунике, которую ей отдала тетя, живущая в городе. В руках она несла горшок с зерном. За нею следовали многочисленные родственники и соседи. По сторонам грунтовой дороги паслись ослики, вечно ищущие, чем бы поживиться. Процессия двигалась мимо саманных хижин, окрашенных в зеленый цвет – эту бы зелень да в поля! А потом поднялась по крутой тропке к стоящему на вершине холма святилищу обезьяноголового бога Ханумана.

Чуть раньше Манджу припудрила и нарумянила жениху лицо и даже нанесла ему зубной щеткой блеск вокруг глаз. Однако все равно взоры всех собравшихся были устремлены вовсе не на румяного, как пряник, жениха, а на нее. Она ощущала это, стоя в полутемном храме, где не было электричества. Городская девушка-студентка была для деревни невиданным и неслыханным чудом. Но кого же из юношей-кунби Айша выберет в качестве ее будущего мужа? Некоторые из мужчин посчитают, что она слишком образованная, а потому не будет послушной. Другие же слишком бедны, чтобы удовлетворить запросы ее матери.

На следующий день во время мрачноватого свадебного застолья Манджу не удалось уловить, ведет ли Айша какие-либо переговоры. Но вскоре в дом, где гостило мумбайское семейство, стал захаживать молодой солдат. Как-то раз он появился на пороге, и мать вышла во двор, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Время от времени с улицы доносился ее хриплый смех.

Не так давно в Аннавади Манджу наблюдала за тем, как мать сговаривалась о свадьбе застенчивой соседской девушки и парня из соседнего трущобного района. Дочь Айши с волнением следила за перипетиями этой истории: это полезно, ведь подобным же образом вскоре будет решаться ее собственное будущее. Все, вроде, шло хорошо, пока будущая невеста не подняла голову. «Некрасивая!» – такой вердикт вынесло семейство жениха и принялось винить сваху в том, что та зря морочила им голову.

Тот жесткий приговор подготовил Манджу к худшему развитию событий. Она знала, что ее будут оценивать строго и цинично. Поэтому, когда Айша как-то позвала ее и попросила принести чай, она пригладила волосы, опустила глаза и постаралась убедить себя, что ей абсолютно безразлично то, что сейчас будет происходить. Когда солдат взял с подноса чашку, он пристально посмотрел на нее, а потом сказал:

– Поменьше времени проводи на солнце, а то кожа слишком потемнеет.

Он был симпатичным, и усы его не портили. Манджу смотрела в пол, но опустила голову не слишком низко, а потому заметила, как его взгляд скользит по ее фигуре. Сердце у нее зашлось, как будто незнакомец прикоснулся к ней. Ее беспокоило то, что временами ей так отчаянно хотелось быть желанной. Она была практически готова к замужеству, к сексу. Но при этом Манджу твердо решила: если Айша организует такой брак, при котором молодая жена будет вынуждена переехать в Видарбху, она сбежит.

За день до возвращения семейства в Аннавади Анил рассказал ей свой сон. Ему снилось, что он убегает с плантации, а с ним вместе бегут Манджу, Ганеш и Раул.

– Мы все вместе удрали от родителей. Наши матери были в ярости и кричали нам вслед: «Мы вам не позволим вернуться!», а мы отвечали: «Не зовите нас, мы и не хотим возвращаться! Мы отправляемся туда, где нам будет намного лучше». Мы неслись, не чуя под собой ног, и громко хохотали».

После возвращения в Аннавади Айша старалась не думать о несчастной и жалкой доле Фатимы, и не пускала к себе сходившую с ума от отчаяния Зерунизу. Она решила посвятить остаток сезона дождей работе над собой. Для этого нужно было пройти один или два курса повышения квалификации в колледже. В противном случае она могла потерять место учительницы младших классов в муниципальной школе Марол. Власти Махараштры озаботились повышением качества образования, и потому заставили учителей представить доказательства, что те продолжают совершенствовать свои знания. К счастью, профессор в Открытом университете Махараштры имени Яшвантрао Чавана[78] заверил записавшихся в его группу педагогов, что в конце года заранее предоставит им все ответы на экзаменационные вопросы.

Но амбиции Айши простирались гораздо дальше: она не готова была довольствоваться низким статусом и скромной оплатой школьной преподавательницы. Она хотела стать политиком. Для этого необходимо было избавиться от трущобных манер, так же, как когда-то она избавилась от деревенских. Ей нужно было совершить новую «миграцию»; на этот раз социальную. Главное тут, как она объяснила Манджу, «наблюдать за людьми из более высокого социального слоя: как они живут, что делают, как держатся, а потом повторять за ними».

Воспитывая дочь, Айша внушала ей, что она не ровня остальным детям в Аннавади, в том числе и ее собственным братьям. Ганеш в свои четырнадцать был слишком мягким и нерешительным; Раулу, при всей его самоуверенности, недоставало амбиций. Он уже махнул рукой на попытки закрепиться в гостиничном бизнесе и был вполне доволен новой временной работой – уборкой со столов в столовой для сотрудников аэропорта.

Айша все больше видела в обоих мальчиках черты своего мужа. Она обучила их тому, что они способны были усвоить (оба умели нарезать лук быстрее всех в Аннавади) и оставила в покое. Только она сама да еще Манджу были приспособлены к интеллектуальному труду и могли организовать свою жизнь так, чтобы пополнить ряды быстро растущего индийского среднего класса.