Ожерелье из клыков той рыбины он не снимал даже в burdel. Постоянное напоминание о том, что он смертен, как и все люди.

Но это…

Это выбивалось из привычной картины мира. Причем слишком сильно, чтобы списать на помутнение рассудка расплавившегося под прямыми лучами знойного Soles.

У этого было тело молодой gran tiburón blanco. Вытянутая морда cocodrilo, с идущими внахлест черными пластинками чешуи и роговыми наростами. Его ojera… они были цвета свежепролитой крови, крошечные точки в бездонных провалах глазниц. И мокрые patas de perro наполовину сросшиеся с передними плавниками.

Оно кружило вокруг их лодки, издавая низкие утробные звуки, пробирающие до самых huesos.

И самым страшным было, что ему ответили.

Один.

Два.

Три.

Семь идентичных голосов с разных сторон.

Что это за herejía?

Примечание автора:

Переведено на испанский Googl-ом, так что возможны косяки.

hijo de puta — долбоеб

tiburón — акула

bastardo — ублюдок

mierda — дерьмо/хуй/срань, да, я перебирал

mayor — мажор

asesino profesional — профессиональный убийца

amistad — друзья

es terrible — страшно

Colmillos — клыки

dedo — пальца

cadáver — труп

la Virgen — Дева Мария

Alcohol y putas? — бухлом и шлюхами?

Cuchillo — нож

carnívoro — хищника

cicatrices — шрамов

vivo — жив

salir al mar — выходить в море

burdel — борделе

Soles — Солнца

gran tiburón blanco — большой белой акулы

cocodrilo — крокодила

ojera — глаза

patas de perro — собачьи лапы

huesos — костей

herejía — ересь

Глава 26. Он смотрит на мир из ваших глаз…

— В чем главная разница между бедным и богатым?

— Никакой, кровь у всех одного цвета.

Нар Отец Монстров. Избранные Изречения

Стеклянное крошево хрустит под тяжелыми подошвами берцев.

Третий мог бы идти по месиву запекшейся крови, латунных гильз, осколков бетона и разбитых бутылок босиком. Боль не страшила его, ибо он не знал самого определения понятия "болевое ощущение". Он знал лишь, что "боль" ослабляет или наоборот усиливает смертных, которых он должен убивать. В зависимости от чего это работает его эквивалентное мозгу бродячей собаки сознание понять не могло, да и не особо хотело. Еще он знал, что если убьет достаточно много, то сможет впитывать боль порами своей кожи, становясь быстрее, сильнее, умнее и в разы опаснее.

На плечах сковывающий движения темный панцирь, в небольших полостях которого покоятся маленькие вытянутые коробочки, которые нужно вставлять в автомат, что он сейчас держит в руках, когда та коробочка, что сейчас находится в автомате закончится. Зачем это было нужно Третий не знал, он же не Первый и не настолько хорошо понимает мир. Он просто хочет убивать, а автомат не самое плохое средство для достижения подобных целей, пусть и не дает такого же удовольствия и внутреннего насыщения, как собственноручно вырванный кадык.

Смутное движение.

Переплетение хаотичных связок разрозненных мыслей и обрывков образов, составляющих саму внутреннюю суть Третьего, отодвигаются на задворки подкорки мозга, сменяясь полным контролем одного из алгоритмов Мертвого бога, завязанного на небьющемся сердце Первого.

Мертвец вскидывает АКМ, жмет на спусковой крючок.

Отдача бьет в плечо.

Короткая очередь скашивает живого. Пуля в грудь и две в живот.

Он еще жив.

Второй и Пятый вертят черепами.

Первый прикрывает.

Одиночка.

Третий уже рядом с умирающим куском мяса. Он хрипит и конвульсивно сокращает мышцы, захлебываясь собственной кровью от кусочка свинца, разворотившего часть его легких, расщепив кости ребра. Сухие губы, впалые щеки и пронзительные голубые глаза. Перекрестие прицела останавливается на изрезанном морщинами лбу. Выстрел. Тело перестает шевелиться.

Слишком мало крови и боли.

Третий хочет содрать плоть с его костей и запить это еще теплой водой жизни, что темными пятнами растекается по холодному бетону.

Но кто он такой чтобы перечить непререкаемому авторитету Мертвого бога, нависающего за плечами каждого воина Легиона? Дети Могил не прощают ошибок, плевать жив ты или мертв, но воля посланника Темных богов будет исполнена. Чего бы это не стоило.

Другой Первый и другой Второй уже идут к ним.

Итого семь трупов за два часа, не самый плохой результат, особенно после бойни, учиненной выводком Костяна, что разогнала половину горожан.

— ГОРИТЕ В АДУ!!!

Он успевает лишь развернуть корпус на источник звука. Вспышка. Третьего безвольной куклой швыряет в сторону. Протаскивает по земле, обдирая одежду и кожу.

Выстрелы.

Третий уже на ногах.

Мертвецам плевать на содранную кожу, сломанные кости, растяжение мышц и вывихи. Это слегка мешает работе тела, но не затуманивает разум, сохраняя возможность мыслить все так же четко и рационально, обуздав порывы вцепиться кому-то в глотку.

Его зрачки еще не видят, роговица объята светом, сквозь пелену которого лишь просматриваются смутные силуэты и общие очертания окружения. Но Третий видит глазами Первого. Он видит себя и видит того, кто посмел бросить вызов сыновьям Мертвого.

Ливень низвергается с небосвода, затянутого кровавой пеной облаков. Багровые капли плевком бензина заставляют только начинающее разгораться пламя вскинуться оголодавшим вурдалаком, перекидываясь на все и вся, что чисто гипотетически может сгореть.

Ориентируясь по чужим мыслям, Третий веером всаживает длинную очередь в предполагаемую сторону места дислокации еще одного куска мяса. Две пули входят в брюхо. Пистолет выпадает из пальцев и с лязгом падает на землю.

Живые слишком слабы, чтобы противостоять поступи мертвецов.

Плевки табельного пистолета Макарова так и остались не услышаны для слухового аппарата Третьего, фонящего белым шумом помех легкой контузии. Коленная чашечка, левая. Пуля превращает мениск в треснувший бублик, что покрывается тронутой гнилью глазурью черной крови, что не течет, а скорее прокисает в венах модернизированного Безвольного Зомби. Еще четыре кусочка металла бессильно расплющиваются об пластины бронежилета. И последние входят в неприкрытую воротником защитного панциря шею и черное пятно лица, сокрытого балаклавой, немного ниже потертого тактического шлема, снятого с чьего-то тела вместе со скальпом.

Один из самых распространенных стереотипов об огнестрельном оружии — это то, что выстрел в лицо с вероятностью в сто процентов конвертирует живого врага в состояние полезного для чернозема удобрения. Это так если ты стреляешь из чего-то относительно убойного, но с такими стволами уже плевать куда попал — с развороченной экспансивными пулями ногой или рукой твои шансы выжить стремятся к нулю без оказания первой медицинской помощи и последующего контакта с полевым госпиталем где работает верный последователь Виктора Франкенштейна. И то сохраняется немаленькая вероятность отправится к Четверым прямым рейсом. Сколько вояк загнулось на операционных столах? А