известной гонщицей («совсем как Элегард, только девочка», кто бы сомневался), а еще две куклы мужского пола были злодеями, которые пытались ей помешать. Злодеев спихнули на Лара под его возмущенное:

— Почему опять я?!

Роа взялся быть главным гонщиком безо всяких кукол (совсем как Элегард, кто бы сомневался), а Дрим, видимо, вообще не подозревала, что тут происходит, но была рада общей суете вокруг себя. В результате «дракон» охранял, гонщик с гонщицей готовились к соревнованиям, а злодеи строили коварные планы по похищению ведущих флайсов, чтобы героям пришлось выступать на простеньких моделях и проиграть их нанимателю. Честно — не представляю, откуда они выдумали такой сюжет, наверное, что-то похожее увидели в каком-то фильме, но мне оставалось только удивляться и наблюдать.

Мне сразу сказали:

— Мам, ты зритель, — вот я и сидела и смотрела спектакль. Настолько увлеклась происходящим и счастьем своих детей, что даже не сразу услышала, как открылась дверь.

Это произошло так резко, так внезапно, а следом в меня ударило чувствами. Сначала — удивительной щемящей нежностью, усиленной во сто крат от всего, что мне когда-либо доводилось испытывать. Потом отчаянием, а затем, наконец…

Я обернулась, успев перехватить только взгляд Вайдхэна, стремительно вышедшего за дверь. Лар и Риа переглянулись.

— Давайте его позовем? — предложила я, кивнув в сторону закрывшейся двери. — Риа?

— Да! Я позову! — Дочка вскочила и бросилась следом за ним.

Я не видела, что там в коридоре происходит, только услышала:

— Папочка! Пойдем к нам!

И в следующий момент меня так накрыло его чувствами, как если бы в меня на полном ходу влетел дракон.

Глава 21

Черное пламя Раграна

— Папочка! Пойдем к нам!

Увидеть Аврору, сидящую на полу с детьми и играющую с ними, было сродни удару под дых. Возможно, потому что эта картина никогда не складывалась в его сознании: до того, как стало известно, что им опасно иметь общих детей, он не представлял себе, как это может быть. А после того — и подавно, особенно после их ссоры, после рождения близнецов, которых он в своей внутренней слепоте считал детьми Элегарда.

Он еще не до конца отошел от того, что увидел, когда следом за ним выбежала Риа и, доверчиво хлопая голубыми глазищами, протянула ему ручку. На этом он бы сломался, если бы рядом не стояли вальцгарды, и если бы не надо было экранировать собственные чувства и эмоции. Способные разнести всю высотку и обеспечить другим жителям головные боли и высокое давление на пару дней.

Поэтому он просто подхватил дочь на руки и произнес:

— Пойдем.

Аврора смотрела на него как-то странно, а еще от нее фонило тревогой, пробивающейся сквозь нежность к детям.

Нежность к детям!

Сколько они все этого ждали. Сколько этого ждали дети!

Так что же, наконец, произошло?

Неважно, сейчас это все неважно. Главное, что они здесь. Все вместе. Его семья.

От последних двух слов внутри снова замкнуло, хорошо хоть, он уже ссадил Риа с рук:

— Ну и? Какая для меня найдется роль?

— Лар, отдай ему одного злодея, — скомандовал Роа.

Аврора фыркнула, но тут же мигом стала серьезной.

— Да я хоть двух отдам, — буркнул Лар, но все же протянул ему куклу, которой маркером кто-то пририсовал усы и жидкую бороденку. Видимо, так по мнению детей выглядели злодеи.

С трудом подавив смешок, он взял пострадавшую от произвола игрушку и вопросительно посмотрел на Аврору.

— Ты как? — спросила она.

— Чудесно. — Он не лгал. Сейчас и правда все было чудесно, хотя до этого его накрыло основательно. Она же не могла это почувствовать сквозь такой мощный экран? Он закрылся ото всех. В том числе и от нее.

Или могла?

В их парности, замешанной на черном пламени, пока еще оставалось слишком много неизвестных.

— Как ты? — Бен вернул ей вопрос.

— Я волшебно, — произнесла Аврора, мгновенно расслабляясь. — Правда, меня не взяли в игру. Сказали, что я буду зрителем.

— Я тоже могу быть зрителем.

— Нет, ты — злодей, — сурово произнес Роа.

— Роа, — мягко упрекнула Аврора.

Но ему было плевать. Если они берут его в игру пока хотя бы на роль злодея, пусть так и будет. Дрим, за которой сгрудили все модели игрушечных флайсов, приподняла веки, зевнула и потянулась, царапнув лапой пол. Он положил руку ей на голову, и виари отозвалась так яростно, словно ждала этого всю свою жизнь. Завирчала, как грузовой флайс, бодаясь прямо в ладонь.

— Мы играть будем, или нет? — нахмурился Роа.

— Мам, а как у набла и драконицы мог родиться драконенок?

От вопроса Риа Аврора поперхнулась. Бен же почувствовал себя очень, очень странно.

— М-м-м… что ты имеешь в виду, солнышко?

— Папа сказал, что у драконицы и набла родился драконенок. В сказке. Но это же невозможно? Драконица бы съела набла? Или так не всегда бывает?

Аврора перевела на него взгляд. Очень медленно. Посмотрела — очень пристально.

— Мы спрашивали у Зои, когда ты выходила в туалет, — доверчиво произнесла дочь. — А еще у няни и у вальцгардов. Но никто не знает. А папа сказал, что родился.

— Ну если папа сказал, пусть папа и объясняет, — хмыкнула Аврора. — Правда, папа?

Он приподнял брови:

— В данном случае она не съела. Потому что иногда наблы притворяются драконами.

— То есть они вырастают до драконов, а потом опять становятся наблами? Или как? — не унималась дочь.

— Да, — с облегчением сказал он.

Потому что сам вряд ли до такого додумался бы.

— А у них, получается, тоже есть огонь? — Риа почесала лоб. — Ну, у наблов? Или как он мог стать драконом без огня?

Все смотрели на него с интересом. Аврора — еще и с легким сарказмом, и в этот момент он понял, как соскучился по этому. По тому, что она может над ним насмехаться, может злиться. Может даже пытаться его ненавидеть — за этими живыми чувствами крылось неравнодушие, жизнь, то, чего ему так безумно не хватало в Авроре, которая априори простила ему все, простившись с памятью.

— Это не совсем огонь. Это… ложный огонь.

— Ложный? А чем он отличается от настоящего?

— Тем, что ложный огонь не несет никакой пользы. Он только используется для обмана.

Дочь такое объяснение устроило, и они вернулись к игре. Потом, как-то незаметно, игра перешла в ужин, во время которого Лар и Риа настолько взбудоражились, что начали кидаться шариками сыра. Аврора это быстро пресекла, а зря. Ему нравилось смотреть, как дети хулиганят, а не сидят истуканами, с каменными мордашками, за столом.