Мураками: Преподавательский состав с прошлого года не менялся?

Одзава: Нет. Он не менялся с самого начала. Но, знаете, по-моему, и Садао [Харада], и Нобуко [Имаи] очень выросли как педагоги за эти несколько лет. Памела всегда была на высоте, но и остальные стали прекрасно преподавать. Что непросто с учетом очень высокого уровня наших учеников, многие из которых приезжают по несколько раз.

Мураками: Значит, обучение того стоит.

Одзава: Конечно.

Мураками: Молодые музыканты, которые к вам приезжают, в основном еще учатся?

Одзава: В основном да, но не все. Среди них есть и действующие профессиональные исполнители. Раньше участвовать в нашей программе можно было не больше трех раз, но потом мы сняли это ограничение. Главное пройти прослушивание – и можно участвовать сколько хочешь. Когда мы так сделали, больше музыкантов стали приезжать по несколько раз, и общий уровень вырос. У нас пока еще действуют возрастные ограничения, но со следующего года мы планируем отказаться и от них. Чтобы любой желающий мог повторно приехать в любом возрасте.

Мураками: Самому старшему вашему участнику двадцать восемь лет. Самому молодому – девятнадцать. Средний возраст – младше двадцати пяти.

Одзава: Да, мы хотим изменить правила таким образом, чтобы сюда могли приезжать и тридцати-, и сорокалетние. Главное – успешно пройти прослушивание. Причем у нас есть несколько талантливых учеников, которых мы берем вне конкурса. Трое – Алена, Саша и Агата, все скрипачи. Если кто-то из них захочет участвовать, примем в любое время безо всяких условий. Думаю, со следующего года к ним добавится еще один.

Мураками: Формируется костяк. Но общее количество участников при этом ограничено.

Одзава: Вообще-то максимальное количество – шесть квартетов, то есть двадцать четыре человека, но в этом году в силу разных причин мы набрали больше народу, получилось семь групп. Хотя для отчетного концерта шесть квартетов – предел. Поэтому в этом году мы добавили в программу Октет Мендельсона и включили в него преподавателей, чтобы набранные сверх плана участники тоже могли выступить. Мы планировали, что, если я не смогу приехать, октет будет вместо оркестра. Но я приехал. Как и Манн, чей визит тоже был под вопросом…

Мураками: В итоге в музыкальном смысле программа получилась довольно насыщенной. Интересна и сама структура концерта. Кстати, жена Манна сказала, что ему нравится преподавать.

Одзава: Это правда. К тому же у нас прекрасные отношения. Его куда только не приглашают – в Вену, Берлин. Но он всем отказывает ради нас. Чтобы приехать сюда, в Роль, или в Мацумото. Многие завидуют, что ко мне приезжает сам Манн.

Мураками: И все же ему уже много лет – девяносто два года. Будем честны, неизвестно, сколько еще он сможет ездить. Его отсутствие станет большим пробелом. Роль его личности в этой академии очень велика.

Одзава: Это так. Но, знаете, когда он не сможет больше приезжать, мы не станем брать никого на его место, а продолжим с тремя преподавателями – Памелой, Харадой и Имаи. Потому что Манн незаменим. Я много думал об этом, но так и не нашел среди ныне живущих того, кто мог бы восполнить этот пробел. Кстати, Манн начал дирижировать оркестром с моей подачи. Сперва наотрез отказывался, и только после долгих уговоров начал дирижировать в Японии. В последнее время в нем появилась уверенность.

Мураками: Он еще играет на инструменте?

Одзава: Да, но очень редко. В следующий раз будет играть в Мацумото. Они с Садао Харадой исполнят квартет Бартока. В Мацумото он не дирижирует, а только исполняет квартеты. В этот раз мы тоже планировали, что он сыграет Октет Мендельсона, но в итоге отказались от этой мысли. Все-таки дирижировать и исполнять – слишком большая нагрузка, он выбрал пульт. За что мы ему очень благодарны. [Примечание Мураками. К сожалению, выступление Манна в Мацумото отменилось.]

Мураками: Как жаль. Очень хотелось услышать его исполнение. Мне не было двадцати, когда я влюбился в Джульярдский струнный квартет. В каждом из ваших учеников четко просматривается свой музыкальный характер. Может, потому что все они из разных стран. Как принято сейчас говорить, каждый из них – яркая личность.

Одзава: Так и есть. Поэтому и преподавать интересно, и эффект от преподавания виден.

Мураками: Особенно для струнных квартетов, где одна индивидуальность накладывается на другую. Там, где есть яркая личность, есть интрига. Со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами.

Одзава: Верно.

Мураками: С оркестром в этом году вы дирижировали Дивертисментом К. 136 Моцарта и на бис – начальной частью Струнной серенады Чайковского. Программа ежегодно меняется?

Одзава: Да, она ежегодно меняется. Что мы исполняли раньше? Например, всю Струнную серенаду Чайковского, она довольно длинная. Или «Из времен Хольберга» Грига. Дивертисмент для струнного оркестра Бартока. Все шесть лет, что я здесь дирижирую, репертуар каждый раз новый. Хотелось бы как-нибудь исполнить «Просветленную ночь» Шёнберга, но она слишком длинная. В этот раз, к сожалению, не получилось.

Мураками: Судя по всему, для программы вы берете только то, что когда-то изучали у профессора Сайто.

Одзава: Да, это так. Действительно, все перечисленное я когда-то изучал у профессора Сайто – «Просветленную ночь», например. Хочу непременно исполнить ее в следующем году. В этот раз, увы, не позволило здоровье. Струнную серенаду Дворжака я тоже изучал у профессора Сайто и мечтаю исполнить. У Хуго Вольфа есть «Итальянская серенада». Только для струнных.

Мураками: Не слышал.

Одзава: Большинство профессионалов тоже ее не знают. А произведение хорошее.

Мураками: Кажется, у Россини было что-то только для струнных.

Одзава: Да, точно. Профессор его нам тоже преподавал. Но оно довольно легкое – пожалуй, даже слишком.

Мураками: Вы передаете новому поколению то, что изучали в молодости у профессора Сайто, но уже при помощи собственной методики.

Одзава: Да. Барток, Струнная серенада Чайковского – все это я подробно изучал у профессора Сайто.

Мураками: Но ведь в оркестре Тохо были не только струнные, но и духовые.

Одзава: Иногда, не часто. Гораздо чаще были одни струнные. Духовых почти не было. Например, вступление к «Севильскому цирюльнику» Россини мы вынуждены были исполнять с одним гобоем и одной флейтой. Приходилось делать аранжировку. Ужасно сложно. Альт имитировал звучание духовых.

Мураками: Вот пример того, как надо выкручиваться! Кстати, Чайковский в этот раз был великолепен, но мне показалось, что еще пара-тройка контрабасов дали бы более низкий звук. Один контрабас звучал немного беспомощно.

Одзава: Верно. Но такова оркестровка в первоначальной партитуре.

Мураками: Тем не менее вполне достойное исполнение даже для постоянного оркестра. Накал гораздо выше, чем можно было ожидать от молодежного коллектива.