Одзава: Да. Такой уровень, как вчера вечером, не стыдно показать на любой сцене мира. Расширить репертуар, дать им соло – а среди них многие могут исполнять соло, – уверен, такой концерт пройдет на ура в Вене, в Берлине, в Нью-Йорке. Где угодно.

Мураками: Общий уровень очень высок. Как говорится, без сучка без задоринки.

Одзава: В этом году у нас ни одной пустышки, простите за бестактность. Все выступили великолепно. Но, знаете, могу сказать точно – это не случайное везение, а результат последовательной работы. За годы существования академии отбор стал гораздо более скрупулезным, а преподавание – зрелым.

Мураками: Честно говоря, впервые услышав их исполнение – кажется, это был второй день занятий, – я не понимал, что из этого выйдет. Я слушал Равеля – и он не походил на Равеля, слушал Шуберта – он не походил на Шуберта, и я думал, справятся ли они. Не мог и предположить, что за неделю с небольшим они достигнут такого уровня.

Одзава: Тогда все только познакомились.

Мураками: Было ощущение, что все они звучат очень молодо. Форте было грязным, пиано – неустойчивым… Но каждый день, по мере моих наблюдений, форте становилось опрятнее, а пиано – четче. Я был под впечатлением: оказывается, вот как музыканты обретают мастерство.

Одзава: Среди желающих приехать к нам иногда встречаются те, кто прекрасно владеет инструментом, их звучание естественно и красиво, но они пока еще до конца не понимают, что такое музыка. Талант есть, а глубины нет. Думают только о себе. На прослушивании преподаватели всегда сомневаются, стоит ли таких брать, не разрушит ли это общую гармонию. Но лично я за то, чтобы брать как раз таких музыкантов, чье звучание естественно и прекрасно. Чтобы здесь подробно объяснить, что такое музыка, – и тогда, если все получится, они станут прекрасными исполнителями. Потому что музыкант, от природы способный на естественный и красивый звук, большая редкость.

Мураками: Нельзя научить природному таланту, но можно научить правильному мышлению и подходу.

Одзава: Верно.

Мураками: Среди ученических квартетов лучший, на мой взгляд, тот, что исполнял Яначека. Это произведение я слышал впервые.

Одзава: Да, это было хорошо. Прекрасно. Саша, первая скрипка, говорит, что очень хочет его исполнить. Так и вышло. Обычно преподаватель определяет репертуар, но Яначека выбрал сам ученик.

Мураками: Немного постараться, и их группа вполне может стать постоянным квартетом.

Одзава: Да, это возможно, они смогли бы работать в таком формате. Но, знаете, ребята, которые к нам приезжают, хотят быть солистами.

Мураками: Молодежь не желает играть камерную музыку.

Одзава: Да. Они редко хотят подробно изучать камерную музыку. Хотя это – залог долгой музыкальной карьеры. Я в этом уверен.

Мураками: Роберт Манн последовательно занимается камерной музыкой. Наверное, это вопрос характера. Один хочет играть в квартете, другой желает быть только солистом… Или дело в том, что камерной музыкой много не заработаешь?

Одзава: Может быть, и так. Поэтому все метят в солисты, а если не получится, идут в оркестр.

Мураками: Это уже традиция – работая в оркестре, создавать квартет с коллегами. И в Венской филармонии, и в Берлинской…

Одзава: Да. Работа в оркестре дает стабильный доход, а в остальное время можно заняться камерной музыкой. Для себя. Но одной только игрой в квартете семью не прокормишь.

Мураками: Потому что узок круг любителей – слушателей камерной музыки?

Одзава: Возможно. Поклонники камерной музыки любят ее безраздельно, но, видимо, их не так много. Хотя, насколько я знаю, в последнее время становится больше.

Мураками: В Токио растет количество небольших залов, подходящих для камерной музыки. Таких как «Киои-холл» или уже не действующий «Зал Казальса».

Одзава: Да. Раньше таких мест было мало. Профессор Сайто, Мари Ивамото исполняли камерную музыку в театре «Мицукоси». Или в «Дайити Сэймэй».

Мураками: Программа Академии Сэйдзи Одзавы в основном рассчитана на формат струнных квартетов. Почему?

Одзава: В этот раз в программе не было ни Моцарта, ни Бартока и Шостаковича из современных, но в принципе, начиная от Гайдна и до наших дней, у любого знаменитого композитора обязательно есть струнный квартет. Моцарт, Бетховен, Шуберт, Брамс, Чайковский, Дебюсси. Именно в квартеты они вложили все свое искусство. Вот почему, исполняя квартет, мы можем лучше узнать композитора. В частности, без поздних струнных квартетов по-настоящему не понять Бетховена. В том числе и поэтому мы делаем акцент на квартеты. Ведь они – одна из основ музыки.

Мураками: Но тем, кому едва исполнилось двадцать, наверное, сложно даются струнные квартеты позднего Бетховена. В этот раз самая продвинутая группа выбрала Квартет № 13 (Оп. 130).

Одзава: Да, считается, что для позднего Бетховена нужен определенный жизненный опыт. Мол, слишком он сложный. Но ведь ученики сами взяли это произведение, и, на мой взгляд, это прекрасно.

Мураками: Считаю, они сражались очень достойно. А помимо струнных квартетов? Например, в квинтетах Моцарта есть еще один альт. Их вы не исполняете?

Одзава: Почему же? Исполняем. Например, в следующем году хотим взять секстет Брамса. Исполняли квинтет Дворжака с контрабасом. Чтобы задействовать контрабас, который взяли для ансамбля.

Мураками: Контрабасиста было жаль. В беседе с ним я спросил, чем он занимается, пока остальные репетируют струнные квартеты. Он ответил: «Молча репетирую в одиночестве». (Смеется.) Кстати, квинтет Шуберта тоже подойдет. Где две виолончели.

Одзава: Конечно. Будем варьировать подобным образом. Но, знаете, в основном будут струнные квартеты. Все-таки это основа.

Мураками: А структуру придумали вы? Когда в первом отделении выступают струнные квартеты, а во втором – ансамбль всех учеников?

Одзава: Да, придумал я, но по этой схеме мы долго работали в Окусиге[23]. А потом просто перенесли сюда, в Швейцарию. В Окусиге изначально планировали только струнные квартеты. Но раз уж собралось столько народу, после ужина от скуки затеяли ансамбль. Для себя, в свое удовольствие. Ну а поскольку я все равно был там, то начал дирижировать. Кажется, мы исполняли Дивертисмент Моцарта. Он вошел в программу, а потом мы сделали такой формат ежегодным, просто меняли репертуар.

Мураками: То есть это получилось само собой. Как давно действует программа в Окусиге?

Одзава: Если швейцарской академии семь лет, значит, Окусига действует лет пятнадцать.

Мураками: То есть можно сказать, что, отработав определенную схему в Окусиге, вы практически в том же виде перенесли ее в Европу.