Элли сложила бы эти слова в рифмы, но он, Мика, не умел и не хотел ничего складывать. «Хорошая будет песня», – подумал он.

В голове было ясно, и Мика физически ощутил, как его боль становится светлой печалью, синим небом в точках белых стрижей.

* * *

Через неделю его, как пациента, показывающего устойчивую положительную динамику, выписали, дав рекомендации на периоды обострения. На прощание врач пожелал ему больше никогда сюда не возвращаться, разве что в храме свечку поставить за здравие близких, а также выразил надежду, что при отсутствии приступов депрессии в течение трех лет Михаила Яновского снимут с учета.

Мика вернулся домой. Он решил, что сначала найдет работу и восстановится в университете, а потом сообщит Кате, которая переехала обратно к матери на время его отсутствия, что выписался из больницы, и заберет ее. Они договорились, что если начнутся роды, она сразу напишет ему, так что у него было немного времени привести свою жизнь в порядок.

* * *

– Здравствуй, Катя.

– Здравствуй, Мишенька.

Он обнял ее осторожно, стараясь не давить на большой живот. От нее пахло топленым молоком, и она вся была такая круглая, уютная, мягкая. Мика уткнулся лицом в ее светлые волосы, и в носу у него защипало от нежности.

– А мама твоя где? – поинтересовался Мика.

– Она на день рождения к подруге ушла, после работы не стала домой заходить, – ответила Катя и подняла на него сияющие глаза: – Я так скучала по тебе. Смешная я стала, да? Толстая, неуклюжая, ходить тяжело. Уже совсем скоро…

– Ты красавица. И дочка у нас будет красавица, – сказал Мика. – Это же точно моя дочка?

Катя вздрогнула.

– Конечно, твоя. Ты сомневаешься?

– Я во всем сомневаюсь, прости. Шутка неудачная.

Она отшатнулась от него, губы задрожали. Погладив живот, она спросила:

– Ты не любишь меня? Мы тебе не нужны?

«Мика, ты идиот, но ты сейчас это скажешь. Ты же врать не умеешь, даже когда очень надо».

– Я не знаю.

Она посмотрела на него так, словно увидела впервые.

– Кать, я, – начал Мика, – ты не так по…

– Миш, в роддом надо, кажется, у меня воды отошли, – перебила его Катя, вдруг став самим спокойствием. Бледная и отрешенная, она опустилась в кресло, и Мика, вызвав скорую, сел на пол рядом и обнял ее ноги.

– Не обращай внимания на мои слова, пожалуйста, я еще не совсем здоров, видимо, – объяснял Мика, – конечно, я люблю тебя и дочку нашу, я же пришел!

Катя молчала и гладила его по голове.

Идиллия длилась минут десять, пока у Кати не начались схватки. Она сползла с кресла и встала на корточки. Когда она стонала от боли, Мика места себе не находил, не зная, чем помочь; тем более, что бы он ни делал, все было бесполезно: массаж поясницы, слова, объятия. Корчась от боли, она кричала ему, что он все делает неправильно. Он ощущал полную беспомощность, нервничал, переживал, думая, что должен как-то поддерживать жену, но совершенно не понимал, каким образом. В конце концов, он так устал от того, что все делает неправильно, что прекратил попытки облегчить ее страдания.

Приехала бригада, Мика схватил приготовленные Катей пакеты, помог одеться и дойти до машины.

– Не надо со мной, не хочу, чтобы ты там был, – сказала Катя.

Мика поцеловал жену, дождался, когда скорая скроется за углом дома, покурил и пошел домой, убеждая себя, что Кате все равно, с ней он сейчас или нет. Включил телевизор и смотрел какие-то новости, пока его вдруг не накрыло волной животного страха.

Вдруг там что-то не так?

Может, она на самом деле хочет, чтобы он был рядом?

И, конечно, ей необходима его поддержка?

Мика рванул в роддом, который был в двух кварталах от Катиного дома. Вбежал в приемный покой и получил сообщение:

У нас девочка, 3450, 52 см.

Мике одновременно захотелось рыдать и смеяться от радости. Он схватил телефон.

– Катя, я здесь, здесь, я приехал, – затараторил он в трубку, – не смог дома сидеть, надеялся успеть… Как ты? Как наша девочка?

Голос жены был мягким и ласковым:

– Мишенька, все хорошо, но ее увезли пока, отдадут попозже. Я нормально, поезжай домой, завтра созвонимся!

– Что привезти? – спросил Мика.

– Можно бульон куриный, но мне мама его уже пообещала, не беспокойся, – ответила Катя. – Я напишу или позвоню тебе.

– Как мы назовем ее?

– Мы же обсуждали, Мишенька. Элина, конечно.

* * *

Когда медсестра протянула ему сверток, из которого выглядывало маленькое красное личико, он сначала даже не понял, что нужно делать.

– Папочка, принимайте ребенка уже, – снисходительно хмыкнула медсестра.

Мика взял сверток и смотрел, как маленький круглый рот открывается и закрывается, издавая резкие низкие звуки.

– Не плачь, Элли, – наконец сказал он.

Красное личико застыло, и на Мику в упор уставились темные вишни глаз.

– Ты такая чудесная, – шепнул он ей, – самая прекрасная девочка на свете!

Круглый рот выпустил пару пузырей и звук, похожий на голубиное курлыканье.

– Я твой папа, – сообщил он, целуя маленький сморщенный лоб, – и я тебя люблю. Что бы ни случилось, знай это.

Рот сложился в аккуратный бантик. Круглые темные глаза, не отрываясь, серьезно смотрели на него.

– На тебя похожа, папина лялька, – сказала Катя, гладя его по плечу.

– Машина у ворот, выходите скорее, а то мне на работу надо, – недовольно произнесла Катина тетя.

– Так, ну все, поехали! – засуетилась теща.

– Тут же недалеко, – робко возразил Мика, – минут тридцать, может, дойдем сами? Коляску я купил, у входа стоит.

Катя вопросительно посмотрела на мать.

– Совсем, что ли?! – ахнула та. – Танечка специально с работы приехала, коляска, надеюсь, складывается? У нас стол накрыт, уже приехали все. И Катенька с малышкой будут жить пока у нас первое время…

– Ну, уж нет, – твердо сказал Мика, – Катя – моя жена, она и дочь едут домой. Коляска складывается, но если мы едем на машине, то едем домой. Мы трое.

– Ты поуказывай еще, сопляк, – возмутилась теща, – дом – это там, где Катя выросла, так что, если на машине, то туда!

Катя хотела было что-то сказать, но посмотрев, как у Мики ходят желваки и как он нежно, но крепко держит их дочь, опустила глаза и пробормотала:

– Мамочка, все хорошо, мы с Мишей.

– Катенька, но мы же договорились с тобой вчера, и у него же не готово ничего, как же вы, – запричитала теща, – ты говорила, что вы поссорились, что пока поживешь дома…

– Мои родители привезли кроватку, тоже накрыли стол и ждут нас. И мы с Катей не поссорились, –