— Ну и что вы мне это показываете? — нервно ответила немолодая сотрудница. — Это же когда было! У нас тогда все в бумажном формате было. А потом все эти цифровизации, компьютеризации начались. Может, что-то и напуталось. Сейчас что претензии предъявлять?

— Я не предъявляю претензии, — начал оправдываться Францев, — просто ищу человека.

— И участковый местный тоже приходил. И тоже говорил, что ищет человека для установления личности. Сам он Романов и ищет он тоже Романову. Вы, что же, верите в такие совпадения? Я не утверждаю, что он ищет освободившуюся жилплощадь, но уж больно подозрительно все это. А у меня своя работа. Хотите что-то узнать у меня — делайте официальный запрос, и я в установленном законом порядке отвечу. А вот так с улицы приходить…

— Я не с улицы, — обиделся Николай.

Он расстегнул куртку и достал удостоверение. Женщина увидела орден на его груди и махнула рукой.

— Не надо мне ничего показывать. Просто вы далеко не первый, кто с похожими вопросами приходит. Прокуратура постоянно запросы делает, миграционная служба приходит. И всем чего-то надо. Ну да, в бумажном формате должны были все документы храниться. Но мы, когда в новое здание переезжали, свалили все папки в комнате для архива. А вечером там пожар возник. Пожарные прибыли быстро, огонь погасили, ничего не пострадало, но почти все документы выгорели или пришли в состояние, непригодное для хранения. А сейчас искать по фамилии или имени бесполезно. Тем более если фамилия Романова. Потому что почти все Романовы называют почему-то сына Николаем. Бывает, что и Петром или Александром. А вот девочек всегда Екатерина или Елизавета. Только царственности в них от этого имени не прибавляется. Сейчас по редкому имени искать куда проще.

— Вот если бы ее звали Беата, — подсказал Францев.

Женщина не ответила. И тогда он спросил:

— А кто по этому адресу был прописан, Петровы или Романовы?

— Сейчас-то чего уж, — не стала отвечать сотрудница.

— А пожар как получился? — продолжил Николай.

— Грузчики носили коробки, складывали их, спешили, потому что рабочий день уже закончился. Кто-то, вероятно, бросил окурок не там, где надо. Вот и полыхнуло. А выговор мне объявили, потому что меня уже задним числом назначили ответственной за пожарную безопасность в помещении. А помещение под вселение еще не готово было вовсе. Звание мне на полгода задержали. А тогда десятка к окладу не помешала бы. Помните небось, за какие гроши вкалывать приходилось?

— Помню, конечно. Мы, опера, тогда еще скидывались, чтобы дежурную машину бензином заправить, — подтвердил Николай, — кто-то еще по ночам офисы охранял, потому что жена всю плешь проела, мол, денег ей не хватает.

Паспортистка посмотрела на него внимательно и сказала:

— Покажите мне распечатку еще разочек.

Взяла листы. Посмотрела на печать и надпись о регистрации.

— Почерк мой, — призналась она, — но кто это, сказать, естественно, не могу: откуда мне каждого в районе знать! А если вам действительно надо личность установить, единственное, что могу посоветовать: сравните обе фотографии, первую и ту, что при достижении двадцатипятилетнего возраста вклеивают. У меня были случаи, когда в чужой паспорт свои фотографии вклеивали и думали, что проживут так до конца своих дней. А вообще это раньше вклеивали в паспорт новые фотографии, а сейчас меняют паспорт при достижении определенного возраста. Тот документ, который вам предъявили, является удостоверением личности, но, согласно регламента МВД, он, по сути, недействителен. Тут, по моему мнению, несуразица какая-то: жить по нему можно, но по нему нельзя получить кредиты или производить какие-то нотариальные действия. Вы, когда найдете эту даму, посоветуйте ей поменять паспорт.

— Обязательно посоветую, — пообещал Николай, — но здесь другое. Я разыскиваю Романову, якобы проживавшую по тому адресу, но ее якобы бывшие соседи сказали, что о такой даже не слышали. А не могло быть, что там жили не Романовы, а Петровы?

— Могло быть всякое, — ответила женщина, — я знаю, что сейчас уже больше двадцати лет квартирой владеет гражданин Липский, он же и зарегистрирован по данному адресу. И кроме него никто.

Он возвращался домой, когда позвонил Кудеяров.

— Ты не против, если я заскочу к тебе сегодня? — спросил он.

— Только рад буду. Я с тобой посоветоваться хочу. Был по месту регистрации Елизаветы Романовой, ее там не опознали, но рассказали кое-что интересное о людях, проживавших по указанному адресу.

— А зачем тебе это? — удивился Павел. — Ты же… то есть мы решили, что основной подозреваемый у нас Диденко. Ведь таких совпадений не бывает. Он пытается вытащить из тюрьмы свою жену и просто копирует совершенные ею преступления. Вчера он притащил к себе домой какую-то девицу, нас уверял, что это его бухгалтер, а она заявила, что они познакомились неделю назад на сайте, сходили один раз в кафе, а теперь Юрий ее пригласил к себе отметить Международный женский день, а про то, что он женат, она не знает. На самом деле он притащил ее к себе в качестве свидетеля того, что он никуда не отлучался из дома, что она и сделала. Так что ты зря время терял.

— Съездил и съездил, — ответил Николай.

Он возвращался и злился. Злился оттого, что и сам понимал: съездил впустую. Соседка не помогла ничем, рассказала печальную историю про изнасилованную девочку, которую с уверенностью не могла опознать по фотографии в паспорте. В паспортном столе ему посоветовали сравнить два снимка. Но он уже и так это сделал, когда Елизавета показала ему свои документы. Сходства действительно немного, но оно есть. А если учесть, что на первой, почти детской, фотографии у Лизы косметики на лице нет вовсе и волосы зачесаны за уши, то трудно сравнивать ту девочку с двадцатипятилетней женщиной с распущенными по плечам волосами — той, что была на втором снимке. Одна и та же это женщина или нет — дело даже не в этом. Соседка сказала, что фамилия семьи, проживавшей через стенку от нее, была Петровы. Если, конечно, соседка не напутала что-то. Все может быть: она пожилая, да и прошло почти двадцать пять лет. Францев и сам лишь фрагментарно мог вспомнить все, что происходило с ним четверть века назад. Бывшую жену не вспоминал вовсе, и какие-то проблемы, случавшиеся на службе, тоже забылись, словно все плохое, что было когда-то, осталось в далеком и темном прошлом, к которому уже нет возврата. Но где-то там, между памятью и небытием, колебалось перекошенное злобой лицо школьной уборщицы.

Николай проехал мимо рынка, свернул к двухэтажному зданию, в котором располагался участковый пункт,