и увидел Шалашникова, который тащил перед собой картонную коробку. Францев остановился, опустил стекло и крикнул:

— Куда надо? Могу подвезти.

Шалашников повернул к нему вспотевшее лицо и выдохнул.

— Да тут мне уже немного осталось. — И сообразив наконец, с кем разговаривает, объяснил: — А я к вам иду. Вот решил телевизор полиции подарить, конкретно лично вам. Только не надо благодарить — телевизор старый, ему уже десять лет, но показывает он лучше новых.

И все же Францев вышел, открыл дверцу багажника и помог поставить туда коробку.

— Я раздумал жениться, — переводя дух, начал объяснять Шалашников. — То есть не то чтобы раздумал, а просто покумекал тут. Если баба любит меня, то ей плевать на фамилию. А если оговорки такие, то на фига мне такая… Я ведь себя уважаю: меня как-никак не на помойке нашли. Я прав?

— Ты умный человек, Леша, — оценил Францев, удачно вспомнивший имя своего собеседника.

— Да и не такая уж плохая фамилия, — продолжил Шалашников, — вот в городе чиновника убили. Так у него вообще фамилия — Оборванцев. И ведь ничего, жил с такой фамилией и высокую должность занимал. И наверняка женатым был.

— Была у него жена, — подтвердил Николай, — говорят, симпатичная даже — не на мой вкус, разумеется, но кое-кому нравится.

— Да у тебя Ленка… То есть, простите, Лена — вообще красавица. Когда она в «Тысяче мелочей» работала, я лишний раз туда заглядывал, чтобы только на нее посмотреть. Постою, товаром поинтересуюсь, а потом для виду куплю что-нибудь — все равно что. То ножик перочинный, то гранулы для септика. У меня теперь этих ножиков столько, а гранул — целый мешок, не меньше. Впору самому магазин открывать.

— А ты обратно их сдай, если срок годности не вышел.

— Надо проверить, — обрадовался Шалашников, — а на ножики какой срок годности? Наточил — и они все как новые.

Он замолчал, вытер рукавом пот со лба.

— Правда, что ли, — еще одного мужика ночью зарезали?

— Откуда знаешь? — удивился Францев.

— Да все говорят. На рынке только это и обсуждают.

— И что говорят. И кто говорит?

Алексей растерялся.

— Я от Незамерзайки слышал, но она не одному мне говорила… То есть вовсе не мне, а я мимо проходил и слышал. Сказала, что мужик на дорогущей лайбе снял на трассе девочку… То есть не девочку, а трассовичку, и даже отъехать не успел, как она в него нож всадила…

Николай вздохнул, а потом резко выдохнул.

— Она не говорила, откуда у нее эта информация? Начнем с того, что это полная чушь! А потом, чтобы подобную…

Участковый замолчал, подбирая слово, и Шалашников воспользовался паузой, резко повернулся.

— Ну ладно, я побежал.

И сорвался с места.

Николай не стал выгружать телевизор. Припарковал машину возле участкового пункта и отправился на рынок.

Марина Незамерзайка, увидев его, засуетилась, и, пока она раздумывала, убежать ей или спрятаться под прилавком, участковый помахал ей рукой.

— Погоди!

Женщина с явной неохотой подошла.

— Знаешь, зачем я тебя ищу? — обратился к ней участковый.

— Ума не приложу. Что-то купить у меня хотите?

— Бесплатно хочу получить от тебя информацию о какой-то знакомой тебе трассовичке, которая нынешней ночью залезла в «Бентли».

— С чего вы взяли? Я вообще с ними знакомства не вожу и даже не представляю, кого вы имеете в виду. Вы же знаете, что у нас тут нет трассовичек. Мы же не Рублевка какая-нибудь!

Но, увидев лицо Францева, вздохнула и призналась:

— Мужик один рассказал, что лично видел дорогой автомобиль, который стоял на обочине, а потом к нему подскочила девка в шубке, запрыгнула внутрь. Вот и все.

— А чего ж ты врешь, будто водителя зарезала эта девка?

— Да я это… Просто сопоставила. Сегодня услышала, что возле коттеджного поселка в дорогой лайбе труп крутого мужика обнаружили. Я-то тут при чем? Мне мой клиент, который часто заказывает самогоночку на целебных травках, позвонил, потом подъехал за товаром, и он-то и рассказал, что видел, как девка или баба залезала в тот автомобиль.

— Звони своему клиенту и вызывай его сюда. Будет ломаться, передай, что за ним сейчас наряд примчится, потому что он при неявке по моему приказу будет считаться первым подозреваемым и поедет в КПЗ.

Марина нашла номер, попыталась отойти, но Николай остановил:

— При мне говори! И на громкую связь поставь!

Прозвучал громкий длинный гудок и сразу пошли короткие.

— Занят, наверное, — предположила Незамерзайка.

— Он не занят, он сбросил вызов. Нажимай на повтор.

Снова пошли гудки.

— Он в администрации работает, — объяснила Марина.

— Кто же там такой занятой. Уж не городской ли глава?

— Побойся бога, — прошептала женщина, — я Уманскому звонить бы не стала даже под страхом смертной казни.

— У нас на смертную мораторий, — напомнил Францев. И добавил: — К сожалению. А вообще, кто это не хочет с тобой говорить?

— Федор.

— Тиркин? Начальник земельного отдела? — удивился участковый. — Тот самый Федя, у которого роман со своей секретаршей, получившей за это погоняло — Подтиркина?

Незамерзайка кивнула и нажала кнопку вызова.

На сей раз из трубки без промедления вылетел недовольный голос:

— Кто там меня домогается?

— Тебя не домогается! — крикнул, не выдержав, Николай. — Тебя вызывает в свой служебный кабинет подполковник полиции Францев. А домогаться тебя в камере будут, если в течение десяти минут я не увижу перед собой твою красную рожу.

Участковый махнул рукой, призывая сбросить вызов, а потом обвел взглядом стоящих возле прилавка людей, внимательно слушавших разговор:

— Ну как-то так. И вы тут тоже не шалите, а то отвечать потом придется передо мной лично.

Он направился к участковому пункту, но дорогу ему перегородил владелец рынка и он же директор Кириченко.

— Погоди, Коля! Разговор есть. Пара минут всего.

— Если пара минут, то я готов.

— Вот смотрю я на тебя, Николай, — начал Кириченко, — туда-сюда носишься, а ведь лет-то тебе — полтинник считай.

— Это кто ж так плохо считает? — удивился Францев. — Мне сорок семь всего.

— А пенсия у тебя когда?

— Да хоть сейчас могу уйти: выслуга позволяет.

— Так чего ждать, — негромко произнес Кириченко и зачем-то подмигнул, — выходи на пенсию, пока молодой. Я тебя к себе возьму на рынок своим замом по безопасности. Положу тебе… Какой у тебя сейчас оклад?

— Мне хватает, — уклончиво ответил Николай.

— Так я положу столько же, плюс пять тыщ сверху. А еще у тебя пенсия будет. Работа непыльная, народ тебя уважает.

Францев посмотрел на часы и сказал:

— Мне пора. Но за предложение спасибо. Я подумаю.

Тиркин осторожно постучал в дверь, потом приоткрыл ее и заглянул.

— Можно?

— Заходи,