После трапезы Агилар помог матери с посудой, а потом сказал:

– Что ж, мне пора обратно.

– Ты не можешь остаться? Хоть на ночку?

– Хозяин свистнул, – уколол отец, – пес должен слушаться.

Агилар сдержал порыв обернуться и поглядеть на отца. Тот по-прежнему сидел за столом с суровым видом, сплетя руки на груди.

– Извини, мама. Слишком много работы. Горячая пора.

– Делай, как сочтешь за лучшее, – проговорила она. – Только ты уж береги себя. Кушай хорошо, высыпайся и ходи к святой мессе.

– Хожу, – соврал Агилар.

– Жалко, что не можешь остаться на ночь.

– Мне тоже. – Снова ложь.

Отец пробормотал пару слов на прощание, и Агилар выскочил за порог. Чувство облегчения овеяло его, как летний ветерок в жаркий день.

Он вырос с этими людьми, в этом доме. Отчего ж он не чувствует себя дома? Он будто пришелец с иной планеты, не имеющий с обитателями этой ничего общего.

Он чувствовал там клаустрофобию. Комнатки крохотные и тесные. Сквозь ароматы материнской стряпни пробивался душок злосчастья его родных. Они за всю жизнь ничем другим не занимались. Отец до сих пор чинит чужую обувь, нося следы ваксы на лице, будто эдакий знак почета. Мать латает одежду. Они прожили в одних и тех же четырех стенах все свои женатые годы, воспитали одного сына, там, наверно, и умрут, не свершив ничего достопамятного.

Он радовался, что не взял чемодан с собой. Проведя там целую ночь, он бы, наверное, рехнулся. Может, наложил бы на себя руки, если бы отец не прикончил его прежде.

Завел двигатель и поехал к ранчо, даже не оглянувшись.

– Не распаковывайся, – сказал Ла Кика, когда Агилар вернулся в здание ранчо, служившее им казармой.

– Что? Почему?

– El Patrón хочет, чтобы кто-нибудь из наших рванул с ним в Майами. Сказал, хочет, чтобы ты присоединился к группе, если поспеешь ко времени.

– Майами? В Северной Америке?

– Другого Майами я не знаю, – Ла Кика пятерней прочесал свою всклокоченную черную шевелюру. – Ты ведь говоришь по-английски, точно?

– Немного. Мог говорить с Кайлом, когда он был здесь.

– Потому-то он и хочет тебя захомутать, по-моему. Так ты в деле?

– Дон Пабло хочет, чтобы я поехал?

– Вынь бананы из ушей.

– Черт, да, я в деле!

Агилар ни разу не бывал за пределами Колумбии. Поездка из Медельина в Картахену стала самой дальней в его жизни. И на самолете он не летал и всегда гадал, что при этом чувствуешь. Неужели люди на земле будут выглядеть муравьями?

А потом вспомнил проблемку.

– Вот только у меня нет паспорта.

– Не бойся, об этом позаботились.

– Когда отправляемся?

– Послезавтра, – сообщил Ла Кика.

– Так скоро?

Ла Кика зашагал прочь, покачивая головой и бормоча под нос. Что-то вроде «Сраные бананы в ушах», но Агилар мог и ослышаться.

* * *

Назавтра он получил новехонький паспорт с собственной фотографией и своим настоящим именем. Паспорт выглядел вполне легальным и, насколько Агилар понимал, таким и был. Обычно на оформление паспорта требуется время, но когда дону Пабло что-то нужно, это делается быстро и без препирательств. Наверно, какой-то бедолага в паспортном бюро проторчал за столом всю ночь, штампуя паспорта для каждого члена команды один за другим. Сегодня этот олух выжат как лимон, но зато получил солидный денежный куш или избавлен от какого-то личного обременения, а может, и то, и другое разом.

В этот же день пополудни Эскобар вошел в комнату, которую Агилар занимал вместе с Курком, Хайро и Меткачом, тоже поголовно вошедшими в команду, отобранную для поездки в Майами. У них с Хайро на кроватях стояли открытые чемоданы. Агилар как раз положил в свой личную «Беретту».

– Patron, а можно взять и мой MAC-10? – спросил он.

– Нельзя даже пистолет, – ответил Эскобар.

– Нельзя?

– Слишком много хлопот на таможне. Мы бизнесмены, летим коммерческим рейсом в Майами ради деловых встреч и выглядеть должны соответственно. Это всех касается, – предупредил Эскобар. – Никаких пушек. Кое-что для нас приготовлено там, на земле, на время пребывания. – Он снова поглядел на Агилара. – Нож можешь взять, только держи его упакованным в чемодане. Если на таможне спросят, скажи, что это подарок для американского друга.

– А зачем мы летим в Майами? – полюбопытствовал Курок.

– Бизнес, – пояснил Эскобар. – Там малость поразвлечемся, так что прихватите вещи для вечерних выходов. Подробнее объясню на месте.

* * *

Вылетали они ранним утренним рейсом из Боготы, так что предыдущую ночь им пришлось провести в отеле возле аэропорта Интернасьональ Эль Дорадо. Агилар почти не сомкнул глаз и утром встал до звонка будильника, принял душ и приготовился к полету.

У Эскобара было место у окна в первом классе, у Ла Кики – рядом с ним у прохода. Остальных запихнули во второй класс, но Агилар был вполне доволен. Занял место у окна, Курок сел посередине, Хайро с краю, а Меткач через проход от Хайро.

– Вы когда-нибудь летали на самолете? – поинтересовался Агилар.

– Я – нет, – сообщил Курок. Ему еще не исполнилось и двадцати, и Агилар сомневался, что он вообще покидал собственный район, пока Эскобар не нанял его.

– А я был, – похвастал Хайро. – Только не на большом вроде этого. Однажды летел с грузом в Панаму, когда дон Пабло боялся, что мужики на земле его кинут.

– Кинули?

– Ага. Но мы разобрались.

Агилар понимал, что это значит, и на минутку задумался, сколько же людей сложили головы ради продвижения деловых интересов Эскобара. Но напрягаться по этому поводу не стал – куда больше его волновал факт пребывания на самолете, летящем в Соединенные Штаты Америки.

Стюардесса в их салоне была чернокожая, с длинными ногами и ослепительной белозубой улыбкой. Агилар смотрел, как она демонстрирует привязные ремни и указывает аварийные выходы, и желал, чтобы она просто стояла в проходе весь полет, блистая красотой.

Потом самолет пришел в движение, и сердце у Агилара подскочило. Он впился в подлокотники.

– Тронулись! – выглянул в окно. – Но еще на земле.

– Надо сперва вырулить на взлетную полосу, – растолковал Хайро. – Потом, наверно, торчать на месте в ожидании, пока она освободится. Потом поехать еще немного, все быстрей и быстрей, пока не оторвемся. Не волнуйся, ты поймешь, когда полетим.

Хайро оказался прав. Прошло еще добрых пятнадцать минут, прежде чем взлетно-посадочная полоса освободилась, и тогда самолет покатил вперед. Агилар слушал, как двигатели разгоняются, взвинчивая скорость, глядел из окна на проносящийся мимо пейзаж. Когда они взмыли над городом, он был слишком взволнован, чтобы тревожиться, глядя, как Богота разворачивается перед ним. Они быстро набирали высоту и скоро были уже над горами, потом сделали разворот и полетели почти строго на север. Сигнал «Пристегните ремни» погас, сигнал «Не курить» тоже, и скоро по всему салону поплыли тучи дыма.