— Вить, раньше ты вроде не был тугодумом. Подумай сам. Здоровый мужик ужинает с человеком, который желает ему смерти, потом приходит домой и — аллес капут, пишите завещание!

— Намекаешь, что Прохоренко мог его…

— Тс-с! — перебил его Савицкий и оглянулся по сторонам. — А почему бы и нет? Прохоренко раньше работал в химической лаборатории. Так что в ядохимикатах он разбирается. К тому же остались старые связи, а возможно, и коды доступа…Соображаешь теперь?

Солонин задумчиво потер пальцами подбородок:

— Н-да… Если все твои предположения верны, то… — Он вновь пожал плечами. — Доказать все равно ничего не получится. Сейчас разработаны такие яды, что умелому химику и эксгумация не помеха.

— Да в том-то и дело, — с глухим отчаянием махнул рукой Савицкий. Затем пристально посмотрел на Солонина и спросил: — Слушай, Вить, а твои ребята не могут взять Прохоренко в разработку?

— Ты что? — опешил Солонин. — Каким образом?

Савицкий улыбнулся:

— Брось, Вить. Я ведь знаю, где ты работаешь. Да и тебя самого давно знаю. Думаешь, я не понял, к чему ты завел весь этот разговор? Ладно, замнем. Я свое дело сделал. Главное, чтоб ты мои слова запомнил, а там поступай как знаешь. Давай-ка лучше выпьем, пока я еще в состоянии произносить тосты.

— Давай, — согласился Солонин.

Мужчины переглянулись и усмехнулись: Солонин — добродушно, капитан Савицкий — лукаво.

Из рюмочной старые приятели выбрались, будучи здорово навеселе. Капитан Савицкий, обняв Солонина за плечи, пел ему в ухо, отчаянно фальшивя и запинаясь:

— Если друг оказался вдруг…

— И не друг и не враг, а так… — задушевно поддержал его Солонин.

— Если сразу не разберешь… плох он ли хорош… — хором продолжали они.

Савицкий хлюпнул носом:

— Черт, как же хорошо… Надо чаще встречаться, Витя!

— Надо, Тошка!

В конце концов приятели поймали такси, обнялись, крепко пожали друг другу руку, расцеловались и расстались, весьма довольные прошедшей встречей.

Посадив капитана Савицкого в такси, Виктор Солонин достал из кармана мобильник и набрал номер Грязнова:

— Алло, Вячеслав Иваныч… — Солонин старался, чтобы его голос звучал трезво, однако это у него плохо получалось. — Вячеслав Иваныч, я обработал адъютанта генерала Абрамова…

— Судя по твоему голосу, это он тебя обработал, — иронично заметил Грязнов.

— Так точно… То есть никак нет. Пришлось изрядно принять на грудь. Но все это исключительно в интересах дела.

— Понимаю. Переходи прямо к делу, майор.

— В общем, адъютант считает, что Абрамова убил его заместитель — полковник Прохоренко. Точнее — отравил.

— Основания?

— Незадолго до своей смерти Абрамов ужинал с Прохоренко в ресторане «Белое солнце пустыни». Прохоренко копал под своего шефа, хотел занять его место. Абрамов не упускал случая, чтобы унизить полковника, а тот — мужик с ан… с ам… бициями. К тому же Прохоренко раньше работал в химлаборатории. Сразу оговорюсь, что я не верю в то, что Прохоренко отравил генерала, чтобы занять его место. Я думаю, что тут все гораздо сложнее. В свете последних событий и… и все такое. В общем, я считаю, что нужно установить за полковником Прохоренко «наружку».

— Согласен, — отреагировал Грязнов. — Ты когда протрезвеешь?

— Да я уже…

— Отставить пререкания. Я спрашиваю: когда ты будешь в форме?

Солонин подумал и сказал:

— Товарищ генерал-майор, мне бы поспать часика полтора, а потом под холодный душ. И буду как огурчик.

— В таком случае, езжай домой и спи. Как только протрезвеешь, — звони мне. Начну без тебя, потом подключишься.

— Да я мог бы и…

— Выполнять приказание!

— Слушаюсь, — неохотно подчинился Солонин.

Грязнов отключил связь.

Солонин постоял немного у стены дома, пытаясь определить степень своего опьянения, но степень эта не поддавалась определению; тогда майор махнул рукой, сказал «ничего, просплюсь» и, легонько пошатываясь, потопал к остановке троллейбуса.

Полковник Прохоренко свернул в укромный тихий дворик, остановил машину и заглушил мотор.

— Ну вот, — сказал он, не поворачивая головы. — Здесь мы можем поговорить спокойно.

Владлен Владленович Альхаров посмотрел на резкий профиль полковника, на его маленькую голову с покатым лбом, острый кадык, похожий на голову цыпленка, и сказал:

— Да, Степан Сергеич. Мы можем поговорить.

Прохоренко повернулся, на фоне белого окна его лицо было темным, блестели лишь влажные белки глаз.

— С генералом все прошло гладко, — тихо сказал он. — Позволю себе напомнить, что я сделал все сам, на свой страх и риск, не прибегая к вашей помощи.

— А я позволю себе заметить, что, решая проблему с Абрамовым, вы убивали двух зайцев сразу, — парировал Альхаров. — Вы ведь и сами давно хотели занять место генерала, правда?

Прохоренко ответил холодно:

— Не понимаю, какое это имеет отношение к делу.

— Возможно, никакого, — ответил Альхаров. — Мы, как и обещали, выполним свою часть договора. Как вы предпочитаете получить деньги?

— Десять процентов наличными, остальное — на счет в банке.

— Идет.

Прохоренко прищурился и сухо уточнил:

— Сумма вознаграждения не изменилась?

— А почему она должна была измениться? — поднял брови Альхаров.

— Ликвидацию удалось провести, не привлекая общего внимания. Абрамов умер своей смертью, у себя дома. Никаких подозрений, никакого расследования.

— Да, мы и не рассчитывали на такое везение, — признал Альхаров.

— Везение тут ни при чем, — вновь возразил полковник. — Я думаю, что вправе рассчитывать на премиальные.

— Может быть, может быть… Я поговорю об этом с Копыловым.

— Поговорите, Владлен Владленович. Это и в ваших интересах. Нам ведь еще работать вместе. От меня зависит, насколько гладко пройдет запланированная вами операция.

— Вы правы. Я свяжусь с вами завтра утром. А теперь — поехали.

— Александр, это ты? — прорезал треск эфира далекий голос Питера Реддвея.

— Да, Питер.

— Ты хорошо меня слышишь?

— Нет, какие-то поме…

В трубке зашуршало и затрещало. Затем треск прекратился и голос Реддвея четко произнес: