Капитан Савицкий, рослый мужчина с широким щербатым лицом и пепельными волосами, выглядел довольным. За два часа до этого он случайно — так ему, по крайней мере, думалось — встретился с приятелем, с которым не виделся года два. Встреча была теплой, а со стороны сентиментального Савицкого — даже восторженной. Капитан сам затащил Солонина в эту рюмочную — так ему опять же показалось; Солонин для виду поупирался, ссылаясь на неотложные дела, но ради старого приятеля дела отложил.

В рюмочной они сидели уже около часа. Первые полчаса мужчины рассказывали друг другу о том, как складывалась их жизнь в те два года, что они не виделись. Потом они говорили об общих знакомых, о политике, о футболе и тому подобных важных вещах. Была выпита бутылка водки, и к тому моменту, когда официант принес им вторую, капитан Савицкий окончательно растаял.

Не уступал ему и Солонин.

— Антон, — проникновенно говорил он, — мы с тобой не первый год друг друга знаем. Так или не так?

— Вить, ну что ты…

— Я спрашиваю: так или не так?

Капитан Савицкий смиренно склонил рыжеватую голову:

— Ну, так.

— Я когда-нибудь тебя подводил?

Капитан покрутил головой:

— Нет.

— Вот именно! — поднял палец Солонин. — Вспомни тот случай с Кабаном. Помнишь, как он тебе ребра считал? А как ты потом кровью кашлял, помнишь?

— Да, тогда ты вовремя подоспел, — охотно признал Савицкий, — иначе он бы меня просто убил.

Солонин скромно потупил взгляд:

— Ну, это ты, Тоша, преувеличиваешь. Жив бы ты остался. Кабан был мужик вспыльчивый, но отходчивый, до смерти не забил бы. Помнишь, как в том анекдоте? Француз прицелился в комара из пистолета и нажал на спуск. А комар как летал, так и летает. Француза спрашивают: «И что дальше? Комар-то жив!» А он им: «Жить он будет. А вот любить — никогда».

Савицкий хохотнул, хотя анекдот этот слышал раньше.

— Я тебя потом, кстати, искал, — сказал он. — Хотел бутылку пятизвездочного тебе поставить. Так сказать, в благодарность за спасение. Но тебя и след простыл.

Солонин пожал плечами:

— Работа, сам понимаешь. Давай-ка еще по одной.

— Давай.

Они выпили еще по рюмке, подымили сигаретами, поглядели в телевизор, висевший на стене за барной стойкой. Показывали новости.

— Черт-те что в стране делается, — поморщился капитан.

— Да, Антоша, в великой стране мы живем, — мудро вздохнув, поддакнул ему Солонин. — Но завалили ее дерьмом разные гады. За двадцать лет не разгрести.

— Вот именно — дерь-мом! — кивнул Савицкий.

— А мы с тобой вроде как ассенизаторы, — усмехнулся Солонин, — санитары леса, блин! Давай за то, чтобы благодаря нашим усилиям мир стал хоть чуточку чище!

— Давай!

Они выпили еще.

— Я слышал, у тебя недавно шеф помер, — сказал Солонин, закусив водку котлетой. — Хороший был мужик, генерал Абрамов.

— Н-да, — задумчиво проговорил опьяневший Савицкий, — земля ему пухом.

— Помню, как он позапрошлой зимой в заплыве «моржей» участвовал, — продолжил воспоминания Солонин. — Никогда бы не догадался, что у такого богатыря слабое сердце.

— Сердце, — усмехнулся в ответ на это Савицкий. — Запомни, Витя: такие мужики, как Абрамов, от сердца не умирают. Да у него организм был как швейцарские часы! С вечной гарантией!

— Человек предполагает, а Бог располагает. Значит, пришло время часам сломаться.

— Значит, пришло, — нехотя согласился Савицкий, разливая водку по рюмкам. — Давай, Витек, за упокой его души.

Выпили. Закусили. Помолчали. Солонин прищурился:

— Слушай, Антош, я же вижу, что у тебя на душе неспокойно. Может, хватит в себе эту тяжесть таскать? Если есть подозрения — расскажи какие. Помочь не обещаю, но выслушать могу.

— Да какие там подозрения. Так, фантазии одни.

— Рассказывай, — потребовал Солонин.

Однако капитан отмахнулся:

— Нечего рассказывать.

Солонин прищурился еще больше.

— Антон, — серьезно и медленно сказал он, — расскажи, не ломайся. Или ты считаешь, что друзья нужны, только чтобы водку вместе глушить?

— Я этого не говорил.

— Вот именно, — кивнул Солонин и посмотрел приятелю прямо в глаза.

Капитан секунду спустя сдался, отвел глаза.

— Ладно, черт с тобой. Все равно ведь не отстанешь. В общем, генерал Абрамов был кое с кем на ножах. Вернее, Абрамову-то было плевать, он в интригах никогда не участвовал. А вот тому, второму, было совсем не все равно.

— О ком это ты?

Савицкий нервно и презрительно дернул щекой, словно ему было противно даже думать об этом человеке:

— Полковник Прохоренко его зовут. Он был заместителем Абрамова и давно уже метил на его место. Сейчас он всего лишь исполняет обязанности своего покойного начальника, но со дня на день возглавит управление. Видишь ли, Прохоренко — человек гордый, а Абрамов с ним не церемонился — иногда такие разносы устраивал, что стены тряслись. И все это при посторонних. Скажу тебе точно: Прохоренко не из тех, кто прощает обиды.

— Одно дело — не прощать, а другое — человека на тот свет отправить, — резонно заметил Солонин. — Не каждый на такое способен.

— Это верно, — согласился капитан, — но Прохоренко — способен. Если бы ты с ним работал, ты бы мне поверил. Между ними была настоящая борьба за власть. Не то чтобы Абрамов воевал, нет, но он чувствовал, что Прохоренко его подсиживает.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением в голосе протянул Солонин. — Пойти на убийство шефа, чтобы сесть в его кресло, слишком уж это по-книжному. Да и доказательств у тебя никаких нет. Одни только домыслы.

— Домыслы, говоришь? — Капитан хмыкнул: — Смотря что считать домыслами, Витя. Не знаю, в курсе ты или нет, но полковник Прохоренко был последним, кто видел Абрамова живым.

— Да ты что? — «изумился» Солонин. — А это точная информация?

— Еще бы. Доказано следствием! — Капитан положил локти на стол и заговорил, понизив голос. — В тот вечер Прохоренко и Абрамов ужинали в ресторане «Белое солнце пустыни». Я как адъютант Абрамова не мог об этом не знать, да и столик я им сам заказывал. Ресторан, кстати, выбирал Прохоренко. У них намечался какой-то деловой разговор, Прохоренко и предложил поговорить в ресторане — как он сказал, «совместить приятное с еще более приятным».

Однако на Солонина эта информация, похоже, не произвела впечатления.

— Ну и что? — пожал он плечами. — Мало ли кто с кем ужинал. Я не понимаю, к чему ты клонишь?

Капитан откинулся на спинку стула и посмотрел на приятеля с явным сожалением: