надо знать, где что расположено и для чего предназначено. Анатомического театра в Кузьмянске не имеется, а уж в Озерском и подавно. Откуда молодая женщина, всю жизнь просидевшая в деревне, узнала о внутренностях то, что в университетах мало кто из профессоров знает? Я сам когда-то студиозом на доктора учился и понимаю, о чём говорю, хоть и недоучка. Да ещё и до такой степени ловко она ножом орудует, что после вскрытия человек не умирает. Явно не на лягушках подобное изучила.

— Правда твоя… — задумчиво произнёс Иннокентий. — Неужто могилы раскапывала, да мертвецов поганила?! Святотатство!

— А ты говоришь, что невиновная. Нет. Грех на ней серьёзный. Но и тут загвоздка. Преступила она законы Божии и человеческие. Но для чего? Не ради выгоды или служению дьяволу…

— Выгода имеется. Елизавета за свои услуги деньги брала.

— А куда они пошли? Ей в карман? Комнату Лизину видал? Гардероб, где одно приличное платье, которое она бережёт как зеницу ока? Всё за долги мачехи отдавала, себе ничего не оставляя. А эта старушка… Запамятовал имя.

— Анастасия Егоровна?

— Да. Сама прикатила в Озерское, как слух об аресте Елизаветы прошёл. Как она за неё горой стояла! И что благодаря Лизоньке только ещё и жива. И что свет в душе после общения с ней. Заметь, наша подозреваемая от её денег всегда отказывалась. Чуть ли не до ссор из-за них доходило, хотя Анастасия Егоровна ей такие суммы совала, что у других рука сама потянется взять.

Нет, брат Иннокентий! Не для того барышня трупы резала, чтобы к тёмным силам приобщиться. По дурости, но от доброты душевной. Людям помочь хотела.

— Подожди… — растерянно произнёс молодой монах. — Я уже совсем перестал понимать ход твоих мыслей. Как нам с Елизаветой Васильевной поступить? Домой отпустить?

— Сгноят родственнички. Не от светлых мыслей они нас натравить на неё пытались. Не просто выгнать хотят, а всех прав лишить, оставшись единственными наследниками чего-то там. В мирские дела не лезу, но граф Бровин тоже такое подозревает, хоть и без доказательств. Тут корысть замешана, а она и на убийство толкнуть может.

К тому же, оправдай мы девушку, то решит, что ей всё позволено. Тогда не только мертвецов побеспокоить может, но и что-то более богопротивное совершить. Так что никак домой ей нельзя.

— В монастырь? Но не под стражу, а послушницей?

— Также подумал. Только местный градоначальник предложил идею получше. В Подмосковье есть заведение под патронажем семьи Елецких. Богатейшая княжеская фамилия. Естественно, Святая Церковь тоже участие принимает в этом богоугодном деле, хоть и с настороженностью относится к подобным частным начинаниям.

Так вот, содержатся в той лечебнице дамы знатного происхождения с душевными болезнями. А Лиза во многом странная… Очень, раз мертвечиной не брезгует. Граф Бровин предложил из собственного кармана оплатить её проживание там. Думаю, что самое то будет.

Побудет Елизавета в лечебнице с годик, глядишь, и мозги на место встанут. Ну, а дальше, как Бог решит. То уже не нашего с тобой ума дело. Но в Озерское ей пока путь заказан. Не для того мы, брат Иннокентий, нечисть с тобой искореняем, чтобы дурочки-идеалистки в могилу ни за что ложились.

— Да, Серафим… — с уважением протянул молодой монах. — Учиться мне у тебя ещё и учиться. Ещё в дороге устать не успели, а ты уже решение нашёл.

— Ничего! И ты тоже с годами сумеешь. Я-то ведь похуже тебя был, когда в дознаватели Святой Церкви пришёл. Ты, главное, не забывай, что перед тобой прежде всего человек, а потом уже грешник. Иначе в твою душу быстро дьявол дорожку проложит. А нам с его искусами порой тяжелее бороться, чем простым людям. Тяжёл крест Господень, и слабому в Вере его не унести.

31

Сидя в камере, я потеряла счёт времени. Полумрак или полная темнота, практически никаких звуков не доносится из маленького незастеклённого окошка. Зябко, сыро, гнусно… И самое отвратительное — это ожидание своей дальнейшей участи. Что там происходит в большом мире? Как ведётся расследование моего дела? Быть может, давно вынесли приговор, но озвучивать мне его не собираются? Тогда получается, что уже отбываю пожизненное наказание за “колдовство”, и нет никакой надежды опять увидеть солнечный свет.

Жуткие ощущения. Теперь понимаю слова своего конвоира о том, что и пытать на дыбе не надо. Будь я реально в чём-то виновата, то кинулась бы к своим надзирателям и умоляла их хоть о какой-нибудь малюсенькой милости в обмен на признание своей вины и полное раскаяние.

Но я ни в чём виновной себя не ощущаю. Могу, конечно, заявить, что женщина из другого мира и что бог меня сюда переместил, но такое вряд ли хоть как-то облегчит мою участь. Скорее усугубит. Чистосердечное признание облегчает вину, но увеличивает срок… Как-то так.

Единственная, кто меня навещала, это пожилая, но крепкая надзирательница. Может и монахиня… Не знаю, так как на все мои вопросы она отмалчивалась. Просто приносила еду, вставляла факел в крепление на стене и ставила передо мной плоскую корзину с едой. Стояла, смотрела, как ем, а потом брала пустую посуду и уносила.

Кормили, кстати, на удивление прилично. Разваристую кашу, кусок безвкусной лепёшки и крынку с водой приносили два раза в день. Порция была достаточно объёмная, так что чувство голода между приёмами пищи не испытывала.

Сегодня надзирательница вошла, заметно хромая. На её лице отражались сильные страдания. Я ещё пару дней назад заметила, что с ней что-то не то, но сегодня не оставалось никаких сомнений, что женщина больна.

— Что с тобой? — спросила её, но так и не получила ответа.

Но когда она, собрав посуду в корзину, попыталась выйти, то, тихо застонав, упала на пол, неудачно ступив на повреждённую ногу. Подол её чёрного платья задрался, оголив сильно распухшую голень.

Машинально я кинулась на помощь, но надзирательница резко оттолкнула меня, впервые обратившись голосом.

— Не трожь, ведьма!

— Не волнуйся, — попыталась оправдаться, одновременно рассматривая немаленького размера абсцесс. — Я не желаю зла. Давно с ногой такое? Травма? Сильно болит? В пальцах чувствительность нормальная или хуже становится? Пойми, спрашиваю не для того, чтобы навредить. Нехорошая у тебя нога. Запустишь болячку, потерять можешь.

— Молитва всё излечит!

— Не всё!

— Не приближайся! Охрану позову!

С этими словами эта дура подползла к двери в надежде открыть её и привести свою угрозу в исполнение. Что дальше будет, я прекрасно понимала. Прибегут молодчики с дубинами и, не разбираясь в ситуации, для начала оприходуют меня по рёбрам. Потом