эвакуируют пострадавшую охранницу, которая начнёт вопить, что я на её порчу навела. Женщина явно необразованная, поэтому как бы ни крестилась и не молилась, а всё равно полна предрассудков. Вот с ними и помрёт от гангрены.

Кто во всём виновата? Ведьма Лиза! И тут не удивлюсь, если костерок из сырых дров подо мной разожгут. Можно, конечно, надеяться на менее жестокое наказание, но оно будет ненамного лучше аутодафе.

Рискованный план действий созрел в голове моментально. Когда-то я пообещала себе завести нож, чтобы отбиться, если Вольдемарчик повторно решит пристать ко мне. Кинжал на пояс вешать не стала, чтобы не шокировать местную публику, а вот маленький остро заточенный ножичек у кузнеца вытребовала. Стеша сшила что-то типа ножен с ремешком, которые я прикрепила к ноге под юбкой. Незаметно, но в критический момент можно быстро достать оружие, всего лишь задрав подол. И этот нож до сих пор при мне, так как ни конвоир, ни местные меня не обыскивали.

Быстро выхватив оружие, приставила его к горлу надзирательницы.

— Молчи и не дёргайся! — как можно страшнее прошептала я.

После этого с силой пнула дверь. Когда она открылась, то заорала во все лёгкие.

— Охрана!

Молодцов с дубинами не было. Вернее, дубины были, но в руках двух внушительных женщин.

— Слушайте сюда! — продолжила я, пока надзирательницы не пришли в себя и не начали действовать. — Хотите, чтобы эта идиотка без перерезанного горла осталась, зовите главного. Того, что всё решает! Ждать долго не буду! Быстро!

Одна из охранниц моментально испарилась, а с другой мы стали играть в гляделки, не предпринимая никаких действий. Кажется, я победила, так как тётка первой отвела взгляд. Вскоре появилась высокая худощавая женщина лет сорока пяти. Лицо жёсткое, с резко очерченными чертами. Глаза умные, холодные, спокойные, без угрозы. Явно, в отличие от надзирательниц, непростых кровей дамочка. Как и остальные, одета во всё чёрное, но на груди висит большой золотой крест с вкраплениями драгоценных камней, что говорит о высоком статусе гостьи.

— Ты понимаешь, что отсюда не выберешься? — без предисловий начала она. — Отпусти свою жертву и…

— Расслабьтесь. С чего вы решили, что собираюсь сбегать? Мне необходима была встреча с вами и ничего более. Эту дуру убивать даже в мыслях не было. Больше спасти её хочу, так как скоро сама помереть может, — дружелюбно сказала я, протягивая нож рукояткой вперёд. — Возьмите. Он мне больше не нужен.

— Верное решение, — кивнула женщина, без страха подойдя и взяв оружие. — Угрожать нам не стоит. Готова выслушать тебя.

— Благодарю. Как к вам обращаться?

— Матушка. Имён тебе, колдунья, знать не следует.

— Боитесь, что порчу наведу? Понимаю. Но слушать нужно не меня, а вот эту, малахольную. У неё серьёзная травма. Мне же нужны ответы, чтобы понять степень опасности.

— Говори! — приказала начальница подчинённой.

Вскоре выяснилось, что баба случайно проткнула себе ногу вилами. Обрабатывать, естественно, и в голову не пришло. Вытерла грязной тряпкой кровь и дальше пошла сено кидать. Потом началось воспаление, которое быстро увеличивалось, несмотря на кучу молитв и поклонов у икон. Появились жар, слабость. И как результат всего этого — нахождение в заложницах.

— Почему мне о хвори не сказала? И нож как проворонила у опасной преступницы? — нахмурившись, спросила Матушка у неё.

— Тож моя вина. Думала, что дознаватели обыскали, и сама не стала.

— Мужчинам раздевать женщину?! Ты в своём уме?

— Неподумавши… — виновато опустила голову тётка. — А нога, думала, пройдёть. Бог терпению учит, так чегось от работы отлынивать.

— Понятно всё с тобой. Выздоровеешь — епитимию суровую получишь! Эй! — обратилась начальница к свите, прибывшей с ней. — Отнесите больную в келью! Да к ноге тепло приложите!

— Нет, — возразила я. — Никакого тепла. Это лишь навредит. Нужно правильно иссечь поражённый участок, промыть, дать отток гноя. После этого перевязать чистой, прокипячённой, но сухой тканью рану и менять повязку несколько раз в день. Я не говорю, что это обязательно поможет, но шанс на благополучный исход появится.

Есть травницы хорошие у вас? Надо что-то для укрепления организма. И мазь, может, какую на рану? Я в этом плохо разбираюсь, поэтому ничего советовать не могу.

— Хочешь себе поблажки выторговать? Зря.

— Но сделаете?

— Всё в руках Бога.

— Только ли его? Давайте расскажу вам одну притчу. Случился как-то в одной деревне потоп. Одна набожная женщина залезла на крышу и стала молиться о спасении. Мимо проплыла лодка, и мужик в ней предложил помощь. Но женщина отказалась, сославшись на то, что ей поможет Бог. Потом ещё было две лодки, но она каждый раз говорила одно и то же. В результате утонула.

Оказавшись на небесах, с укором обратилась к Богу: “Я тебе всегда верна была! Соблюдала все твои заветы, а ты меня не спас!”

Отвечает Бог: “А кто к тебе, дуре, три лодки послал?”

Улавливаете суть, Матушка? Или предпочитаете в гордыни жить, считая себя особенной? И что должно всё само по себе случаться, без приложения ваших усилий и мозгов? Дадите разрешение — помогу. Не дадите: я знаю, что сделала всё возможное, чтобы его получить. Смерть несчастной будет полностью на вашей совести.

— А ты непроста… — усмехнулась Матушка. — Уговорила. Лечи. Но учти, что ничего тебе за это не будет.

— Ошибаетесь. Внутреннее удовлетворение иногда бывает важнее денег.

— Неожиданные умения в риторике. Не для деревенской барышни. Но сразу ставлю условие. Никакого применения Дара колдовского! Я сама имею кой-какие способности, так что сразу почувствую подобное. Ждать, пока ты осквернишь сестру нашу дьявольскими заклинаниями, не стану: сразу прерву твою грешную жизнь.

— Боль будет нестерпимая. Нужно усыпить больную. Ещё хочу в рану свои силы влить, чтобы зараза не так быстро развивалась. Никаких заклинаний и заговоров. Буду читать молитвы, пока не закончу. И вы можете читать, если так спокойнее будет. Святой водой меня поливайте, крест целовать заставляйте. Не мне вас учить, как дьявольскую силу отгонять.

— Верно. Не тебе, грешница. Делай, как я сказала, или ничего не делай.

— Хорошо…

Операция началась плохо. Несмотря на весь свой стоицизм, надзирательница зашлась в диком вопле и стала вырываться, пытаясь разорвать верёвки, которыми её предварительно связали. И это только первый разрез, прошедший через отмершую ткань и доставший до живой.

— Усыпляй! — сдавшись, приказала начальница этой странной организации.

Я быстро положила несчастной руку на лоб и громко стала читать молитвы, чтобы никто не подумал, что колдую. Как только женщина затихла, продолжила иссекать ткани. Запущено… Ох, как запущено! Даже если и выживет, то хромать будет до конца своих дней. Столько почти серо-чёрного