Надежды на мирный семейный вечер не оправдались. Сначала Ирина задержалась на работе, а потом и император удостоил их чести своим нежданным визитом. Да еще и с супругой.

Идея императрицы о том, что ему с Ириной необходимо изложить историю их любви для прессы, у Великого князя Радомирова личного восторга не вызвала. И сколько бы аргументов ни приводила супруга императора, у него был лишь один ответ:

— Нет.

Он с интересом смотрел на Марию Алексеевну, которая уже начинала злиться, но, поглядывая на мужа, предпочла сдержаться.

Андрею Николаевичу тоже было что ей сказать — но посвящать императора в то, что его жена была замешана в исчезновении Иры год назад, Радомиров не собирался.

— Пожалуй, я вас оставлю, — поднялся Александр Александрович. — Вам, похоже, есть что обсудить.

И была в его голосе совсем неприкрытая насмешка.

— Мне жаль, что так получилось, — начала императрица. — Я успела проклясть ту минуту, когда согласилась помочь… одной даме в вашем розыгрыше. Год назад.

— Так в моем доме были вы и графиня Дымова? — желчным, неприятным голосом спросил Великий князь Радомиров. — Она уговорила вас помочь отомстить за ее бедного, несправедливо осужденного сына, который, конечно же, не виноват ни в чем. А раздавленные им дети сами под коляску бросились?

— Нет, — криво улыбнувшись, ответила императрица. — Я не настолько глупа, чтобы поверить в эту историю. Хотя — да, графиня Дымова ко мне приходила. Но ей было отказано. В том решении вы были правы.

— Тогда — кто?

— Этого я вам не скажу. Дело было личное. И касалось влюбленной в вас женщины, которая… скажем так… она надеялась на вашу взаимность.

— И поэтому вы согласились на это?..

— Это была глупость. Преступная глупость… Но я поверила, что есть женщина, которая вам не безразлична. Которой не безразличны вы. И когда она попросила помочь сделать вам сюрприз… Я не отказала. Передала ей ключ. Я не знала, что в поместье будет Ирина. Не знала, что последует за этим… Простите меня.

И императрица склонила голову.

Молчал какое-то время и князь. Потом он тяжело вздохнул — и произнес:

— Получается, что вас разыграли так же, как и меня. Может, не так зло… Но все же…

— Я места себе не находила. Молила Небеса, чтобы вы нашли девушку, чтобы с ней ничего не случилось…

— Мария Алексеевна… Кто?

— Не могу. Вы ее уничтожите. А она всего лишь глупая, влюбленная девчонка.

Они опять замолчали. Слышен был лишь треск дров в камине.

— Почему вы не рассказали обо всем мужу, когда узнали, что я замешана? — вдруг спросила она.

— Не знаю, — тяжело вздохнул Великий князь.

— Вы собираетесь это сделать?

— Нет, — уставился на огонь Андрей Николаевич.

— Почему? Вы же ненавидите меня. Вы же убедили моего мужа в том, что мой отец и мой род причастны к гибели императора и императрицы. Так почему бы вам не нанести окончательный удар, чтобы избавиться от меня бесповоротно? Вы же понимаете, что подобного вмешательства в вашу жизнь муж не простит.

— Вы прекрасная жена. Прекрасная мать. И прекрасная императрица, — как-то обреченно ответил ей Андрей Николаевич. — С абсолютно глупой любовью к розыгрышам. Это, не спорю, не красит вас в моих глазах. И за историю с Ирой я хотел вас убить. Правда… Но вы преданы своему мужу. И этот факт сильнее моей злости.

— Это… правда?

— Я не имею привычки лгать, — пожал плечами Великий князь. — К тому же я знаю — и император знает — ни вы, ни ваш род, ни ваш отец не имеют отношения к гибели наших родителей. Как и я не имею отношения к смерти вашего отца.

— Но мне сказали…

— Вас снова ввели в заблуждение. И если это те же самые люди, которым вы помогали проникнуть в мой дом, то задумайтесь, в любви ли дело? Или вас втянули в интригу против меня?..

— Я подумаю, — чуть улыбнулась императрица. — Но и вы подумайте насчет интервью.

— Хорошо, — чуть склонил голову Великий князь, прислушался и добавил: — Ирина пришла. Пойдемте ужинать.

Столица. Первые числа января. Она

Я рассматривала наших гостей. Императора, который оказался очень похож на Андрея, — те же темно-русые волосы, только чуть короче, голубые глаза. Был он выше ростом, массивнее в плечах.

Что касается его супруги… Она была прекрасна. Тоненькая, изящная. Золотистые волосы, огромные голубые глаза… Есть люди, у которых каждый жест, каждый взгляд смотрятся красиво и гармонично. Поворот головы, движение рук. И не потому, что человек рисуется или играет на публику. Нет. Это каким-то непостижимым образом заложено в самом его существе — совершенство от природы.

За ужином мы вели легкую, забавную беседу о том, кто каким был в детстве. Я предпочла слушать: князь Андрей, император и императрица оказались прекрасными рассказчиками — с иронией и, что очень меня удивило, немалой долей самокритики.

— А как у вас с любовью к музыкальным инструментам? — обратился ко мне напрямую его величество. Пришлось оставить свои размышления и присоединиться к беседе.

— Понимаете, у нас в Академии были прекрасные педагоги. Очень сильные и весьма настойчивые. Но в моем случае они оказались бессильны. Их эстетические чувства были уничтожены моими «талантами». А как вы понимаете, целителям нельзя заставлять страдать других людей. Поэтому от меня отступились.

— А в личном деле написано, что у тебя Академия закончена с золотой медалью, — удивился Андрей. — Следовательно, у тебя и по музыке должно быть «отлично».

— «Отлично с отличием». Я сдавала экзамен с помощью исследовательской работы. Какое личное дело?

— А тема? — улыбнулся император, давая понять, что вопрос моего личного дела обсуждаться не будет.

Жаль… Очень любопытно, но придется выяснить все потом.

— «Влияние музыки на операционный процесс», — выпалила я и поняла, что надо объяснить, а то невежливо. — Вы ведь знаете Ариадну Угову — известную целительницу из незнатного рода. Она была невероятно талантлива и, кроме того, что оперировала, оставила огромное количество работ — учебников, исследований. Так вот она оперировала под музыку. На самых сложных ее операциях тихонько играл вальс. Прием, когда во время сращивания сломанного позвоночника энергия вливается витками, дозированно, так и называется — «вальс Ариадны».

Я огляделась. Все молчали. Молчали долго. Опять испугалась, что сказала что-то не то, но императрица заговорила, и я вздохнула с облегчением.

— Наконец-то хоть кто-то признался, что не умеет играть на музыкальном инструменте, — улыбнулась она. — А то у меня уже комплекс неполноценности начал развиваться за эти годы.

Я взглянула на нее с недоумением: