мне подошел, спросил: хочешь заработать? А кто же не хочет? Я и согласился… он еще сказал: приведи друга надежного, ну я и привел… — Ящик спохватился, что ляпнул лишнее, и испуганно замолчал.

— Это кого же ты привел? — осведомился Севрюгин. — Того, с кем был в «Полундре»?

— Ну да… — уныло протянул Ящик. — Хмыря…

Капитан строго взглянул на собеседника:

— А имя у этого хмыря есть? Или хотя бы кличка?

— Так это и есть его погоняло — Хмырь! Мы с ним давно корешимся, с тех пор как вместе во Владимире чалились…

— А, так вот это кто! — сообразил капитан. — Хмырь, по паспорту — Семен Семенович Хмыря! Известная личность! За ним такой хвост тянется — и грабежи, и кражи, и разбойные нападения… жаль, что не сумели мы его в «Полундре» оприходовать! Но сейчас меня больше не он интересует, а тот мужик, на которого вы с Хмырем работали. Рассказывай все, что про него знаешь!

— Так я же говорю — ничего толком и не знаю!

— Ну, Ящик, не советую меня сердить! — Севрюгин задвигал желваками. — Ты меня знаешь, со мной шутки плохи!

— Так я же правду говорю! — простонал уголовник. — Зачем мне тебя обманывать?

— Ох, доиграешься! Ты же много раз его видел, должен был что-то узнать! Как он хоть выглядел-то?

— Как выглядел? — Ящик понизил голос. — Да как он выглядел… страшный такой. Смуглый, глаза узкие — видно, откуда-то с юга или из Средней Азии. Может, азер, а может, вообще турок. И я тебе вот что скажу, начальник… я ведь на своем веку разных людей видал, и грабителей серьезных, и убийц. Я во Владимире самого Васю Курносого видел, а его все знают — страшный человек. Но я тебе точно скажу, начальник: этот мужик, что нас с Хмырем нашел, пострашнее всех будет. Даже пострашнее Курносого…

Севрюгин почувствовал в голосе Ящика неподдельный страх.

— Чем же он так тебя напугал? — спросил капитан.

— Даже не знаю… — признался уголовник после недолгого раздумья. — Вроде ничего в нем особенного, ни роста большого, ни силы, а только как увижу его — прямо мороз по коже! Понимаешь, начальник, даже для убийцы кровь человеческая — не вода, человека жизни лишить — это смертный грех. А этому узкоглазому что человека убить, что муху прихлопнуть — без разницы…

— Надо же! — Капитан недоверчиво усмехнулся. — Ну а как вы с ним связывались?

— Никак, — ответил Ящик, не задумываясь. — Когда ему было надо, он нам сам по телефону звонил и говорил, куда идти и что делать.

— По телефону? — заинтересовался Севрюгин. — По мобиле, что ли?

— Ну да, он нам с Хмырем специально для этого мобилы дал и только по ним звонил, когда ему что-то нужно. И велел те мобилы больше ни для чего не использовать, больше никому по ним не звонить.

— Так, значит, ты его номер знаешь? Значит, ты ему тоже позвонить можешь?

— То-то и оно, начальник, что нет! Когда он мне или Хмырю звонил, его номер на телефоне не появлялся. Он нам позвонить мог, а мы ему — нет… ну что, начальник, отпустишь меня? — Ящик с надеждой посмотрел на капитана.

— Нет, не отпущу! — ответил тот.

— Да как же! Ты же обещал!..

— Я тебя отпустить не обещал. Я тебе обещал жизнь капитально испортить, если ты будешь ваньку валять, пустую пургу гнать.

— Да я же все сказал, что мог!..

— Во-первых, не очень-то много пользы от твоего разговора. Во-вторых, тебе только полезно будет маленько у нас посидеть. Для здоровья полезно. Сам же говоришь, что мужик этот страшный. Как думаешь, если он узнает, что мы тебя взяли, а потом выпустили, — какая у него мысль заведется? Что ты его сдал с потрохами! И долго ли ты после этого проживешь?

С некоторых пор звонки на мобильник с неизвестного номера Марину очень пугали. Так что когда раздался звонок — именно звонок, как в обычном телефоне, который стоял на незнакомцах, — Марина вздрогнула и выронила из рук пинцет, с помощью которого пыталась добраться до порванного проводка в микрофоне. Мелькнула малодушная мысль сбросить звонок и вообще выключить телефон, но нельзя — вдруг что-то важное или Георгий позвонит. Возможно, ему удалось разобраться в дневниках деда.

Но звонил вовсе не Георгий. И не по делу. Предчувствия ее не обманули — звонил все тот же вкрадчивый шипящий голос:

— Ты что же, думаешь — с нами можно шутки шутить?

И, поскольку Марина молчала, окаменев от страха, продолжил:

— Говорили тебе — отдай то, что взяла у нее! Говорили — отдай по-хорошему! Ты не послушалась — сама решила воспользоваться! Ну, так пеняй на себя!

— Да я… я ничего… — проговорила Марина чужими непослушными губами.

— Та тоже больно умная была. И очень жадная, сама захотела все сделать. И где она теперь, знаешь? В морге отдыхает и то не вся, а по кусочкам!

— Не смейте меня пугать! — Марина взяла себя в руки. — Говорите, что вам нужно?

— Мне нужно, чтобы ты отдала то, что взяла у нее. — Голос звучал теперь спокойно и деловито. — И ты это сделаешь, иначе прощайся с сыном.

— Что? Что вы сказали? — Марина с размаху села на стул, потому что ноги стали ватными, и уши заложило, как в самолете.

— А ты прими сообщение…

Непослушными руками она нажала кнопки, и на экране мобильника возникло лицо Тимки. Ее сына. Ее единственного ребенка.

— Что вы с ним сделали? — закричала она.

Но телефон молчал. Она пыталась дозвониться по тому же номеру, но там не отвечали. И номер не определялся.

Через некоторое время, когда Марина была уже в невменяемом состоянии, пришла эсэмэска:

Сегодня после работы за углом тебя будет ждать машина. Никому про это не говори, иначе сына живым не увидишь.

Марина тупо смотрела на тускло светящийся экран, потом снова открыла присланную фотографию. Тимка был на ней такой веселый, такой родной, в шортах, с большим ярким надувным мячом в руках.

Но как, думала Марина, как они его нашли? Значит, они все про нее знают? Значит, они за ней следят? Сыночек, родной мой… Слезы застилали ей глаза.

Минут через двадцать Марина спохватилась, что нельзя терять время. Нужно как можно скорее найти Георгия и забрать у него проклятую флешку. Если не отдаст, Марина отберет ее силой.

Она кинула последний взгляд на фото и невольно задержалась. Ведь она хорошо помнила эту фотографию! Ее сделали в прошлом сентябре, когда они ездили на две недели в Черногорию! Собирались все вместе, с папой, но его