но лодка погибла. А кроме человеческих трагедий все это влекло колоссальные непредусмотренные затраты.

И даже мероприятия вроде бы светлые, праздничные в данном отношении тоже становились бедственными. После обмена бойкотами Олимпийских игр в 1980 и 1984 гг. американский миллиардер и медиамагнат Тэд Тернер (хозяин канала CNN) озаботился вдруг, что негоже мешать спорт с политикой, и надо учредить альтернативные «Игры доброй воли». Со своей идеей он почему-то обратился не в Белый дом, а в Кремль. Разумеется, встретил самый радушный отклик со стороны Горбачева. Летом 1986 г. эти игры прошли в Москве – пышно, торжественно. Даже американцы не отказались, приехали. Но в финансовом плане они обернулись очередной «дырой». На подготовку и проведение истратили огромные суммы, а отдача стала мизерной…

И как раз сейчас, в 1986 г., стали в полной мере сказываться последствия антиалкогольной кампании, падения мировых цен на нефть. Доходы бюджета провалились. «Замораживались» стройки начатых объектов. А чтобы как-то поддерживать народное хозяйство, платить людям зарплату, пенсии, обеспечивать другие насущные расходы, наращивалось печатание бумажных денег. Поползла вверх инфляция. Вместо «ускорения» советская экономика покатилась к кризису.

В этой мутной атмосфере стало подниматься еще одно поколение «реформаторов». В Москве его составили сотрудники НИИ системных исследований, который под эгидой Римского клуба создал и возглавил Джермен Гвишиани. Этими сотрудниками были Шаталин, Гайдар, Авен и др. На их группу обратил внимание советник Рыжкова и Горбачева академик Агенбелян, с 1984 г. привлекал к разработке реформаторских проектов вместе со своими «специалистами» из Новосибирского академгородка. Но пока их разработки казались слишком уж крутыми, ЦК разворачивал их назад. Кружок «прогрессивных» экономистов существовал и в Ленинграде, в нем лидировал Анатолий Чубайс. Собирались, обсуждали разные модели. Точнее, мечтали о разных моделях, чтобы поближе к капиталистическим. Московский и ленинградский кружки установили связи между собой. С 1986 г. стали проводить совместные семинары в комфортабельных пансионатах под Ленинградом (кстати, обратим внимание: ведь кто-то финансировал эти мероприятия).

А в Горьком выделился молодой физик Борис Немцов. Он закончил здешний университет, где преподавал его дядя Вилен Эйдман, остался работать под руководством того же дяди, быстро защитил кандидатскую диссертацию. Вроде бы перед ним открывалась неплохая научная карьера. Но у Немцова стали завязываться другие связи. Три его студенческих друга – Рабинович, Цыбрин и Постмарк – перебрались на жительство в США. Туда же переехала его двоюродная сестра Елена. А родная сестра Юлия примкнула к адвентистам и позже возглавила в России филиал американской телекомпании «Три ангела». Сам же Немцов вдруг присоединился к движению «За ядерную безопасность», возникшему невесть откуда после Чернобыльской катастрофы. Хотя профессиональный физик не мог не знать, что множество атомных электростанций во всем мире функционируют нормально. Но он принялся вербовать активистов, пугать народ и собирать подписи против строительства Горьковской АЭС. Отметим, она была уже почти завершена, но усилиями «общественности» ее так и не ввели в эксплуатацию. В результате в Нижегородской области до сих пор худо с электричеством.

Ну а Горбачев в условиях обострения экономических проблем снова обратился к политическим. 30 сентября направил Рейгану просьбу о второй встрече, и тот откликнулся сразу же. 11 октября лидеры двух держав прибыли в Исландию, в Рейкьявик. Их переговоры, казалось бы, опять зашли в тупик. Рейган пугал Советский Союз системой СОИ, вовсю прессовал Михаила Сергеевича «правами человека». Кстати, на самом-то деле бояться СОИ было нечего. Программа «звездных войн» была настолько дорогостоящей, что попросту разорила бы США. Суть маневра была в другом. Заманить СССР, чтобы он начал эти безумно дорогие разработки и окончательно подорвал свои финансы.

Но Горбачев то ли не представлял, что шантаж СОИ нереален, то ли делал вид, будто не понимает этого. Он озабоченно сетовал, что СОИ даст Америке преимущества для первого удара, развивал свой вариант – взаимное уничтожение ядерных арсеналов, отказ от перенесения гонки вооружений в космос. Переговоры прервались ничем, и в мировых СМИ их оценивали как провал. Однако Горбачев вернулся воодушевленным! Заявлял: «Рейкьявик не провал, а прорыв… Мы заглянули за горизонт». Невнятно пояснял, что Рейган осознал, «насколько мы близко подошли к спасению всего мира от ядерной угрозы». В Советском Союзе встречу преподносили как величайший успех. Горбачев специально выступил о ней по телевидению, материалы переговоров тиражировали в газетах, издали миллионным тиражом [157].

Что ж, насчет «спасения мира» позволительно усомниться. Но в определенном смысле в Исландии действительно произошел «прорыв». На переговорах с Рейганом Михаил Сергеевич впервые дал официальное согласие на дальнейшее обсуждение «прав человека» в нашей стране. То есть на иностранное вмешательство в нашу жизнь. А кроме официальных бесед между главами государств происходили и скрытные. Между сопровождающими лицами, советниками, приближенными. Советский Союз нуждался в займах, поставках западных товаров. И вот здесь-то договоренности были достигнуты. А на каких условиях, стало ясно в самое ближайшее время.

13 ноября Политбюро приняло постановление – вывести из Афганистана все наши войска в течение 2 лет. Еще одним жестом «доброй воли» стало возвращение Сахарова из Горького в Москву. Советская и западная «прогрессивная общественность», всякого рода либералы с правозащитниками, восприняли это как собственную величайшую победу. А 19 ноября Верховный Совет СССР принял закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», по сути легализовавший частный бизнес. И перечеркнувший закон о борьбе с «нетрудовыми доходами», принятый всего полгода назад. Отныне работа тех же кустарей, репетиторов, частных торговцев признавалась вполне допустимой. Но и подпольные предприниматели получали возможность легализоваться, если получат лицензии и будут платить налоги. Не прошло и месяца, как последовал новый шаг в данном направлении. 13 января 1987 г. Совет министров принял постановление «О порядке создания на территории СССР и деятельности совместных предприятий с участием советских организаций и фирм капиталистических и развивающихся стран» – в нашу страну открывали двери иностранцам. Приходите, внедряйтесь, пользуйтесь.

И в это же время впервые открыто прорвались националистические настроения, которые уже четверть века исподволь распространялись в СССР при попустительстве местного руководства, КГБ и милиции. Расчищая органы власти от «брежневцев», Горбачев добрался до Кунаева, первого секретаря компартии Казахстана. В его республике злоупотреблений творилось не меньше, чем в соседнем Узбекистане, где продолжало крутиться «хлопковое дело». Кунаеву намекали на них, подталкивали к отставке. Он упирался, но все же подписал требуемое заявление. А может, даже и не подписывал. 11 декабря Политбюро без его присутствия «удовлетворило просьбу» об уходе на пенсию.

На место Кунаева претендовал его ставленник, председатель правительства Казахстана Нурсултан Назарбаев. Но Горбачев решил поставить «своего» человека, Геннадия Колбина – он возглавлял Ульяновский обком. 16 декабря в тогдашней столице Казахстана Алма-Ате республиканский пленум, продолжавшийся всего 15 минут,