отправилась жена, повсюду сопровождавшая его. А в качестве ближайшего советника поехал… Яковлев. Не имевший никакого отношения к Верховному Совету.

Визит был расписан на 6 дней, 15 декабря прилетели в Лондон. Первым делом Тэтчер дала личную аудиенцию Горбачеву в Чекерсе. В особой резиденции премьер-министра, где принимали лишь глав государств. Причем Яковлев тоже попал на эту закрытую аудиенцию без прессы, без «посторонних». А Михаил Сергеевич в ходе беседы совершил феноменальный жест, просто ошеломивший Тэтчер. Он вдруг достал и развернул перед ней карту советского Генштаба с высочайшими грифами секретности, где были показаны направления ядерных ударов по Англии, цели, обозначено, откуда и какими средствами должны наноситься удары. Горбачев прокомментировал карту: «Госпожа премьер-министр, со всем этим надо кончать, и как можно скорее» [200].

Этот факт впоследствии подтвердили Яковлев, пресс-секретарь Михаила Сергеевича Грачев и сам Горбачев.

Кстати, сенсационная карта не могла быть подлинной. Оригинал могли выдать на руки только Генеральному секретарю ЦК, да и то с множеством формальностей. Либо у Горбачева уже и в Генштабе имелись «свои» люди, изготовившие для него неучтенную копию, либо он привез просто «фейк». Поняла ли это Тэтчер? Если нет, то после встречи специалисты разведки должны были объяснить ей такие тонкости. Но в любом случае она оценила жест. Советский политик откровенно показал, как далеко он готов пойти «навстречу» Западу. Мало того, он отдавался на волю Запада! Любое упоминание о демонстрации карты обернулось бы для него в Москве полным крахом как минимум карьеры.

Да, Тэтчер поняла его. Дальнейшая беседа протекала вообще «по-домашнему», как в теплом близком кругу. Премьер-министр даже позволила себе сбросить туфли и уютно забраться в кресло «с ногами». Точное содержание их разговоров остается неизвестным, но в ходе визита Михаил Сергеевич еще несколько раз подтвердил репутацию «неординарного» политика. Советская делегация должна была возложить венок на могилу Карла Маркса. Но Горбачева там не оказалось, эту миссию, как чисто формальную, он поручил помощникам. А сам с женой предпочел посетить одноименный «универмаг Маркса», где Раиса Максимовна повышенно интересовалась ювелирными изделиями. Это обсуждали иностранные журналисты, конечно же, отметили политики и спецслужбы.

А 18 декабря Михаил Сергеевич выступил перед депутатами британского парламента, и основная тема оказалась абсолютно не характерной для советской верхушки. «Европа – наш общий дом». На озвучивание такой идеи Горбачев не получал полномочий от Политбюро. Зато лейтмотив «европейского общего дома» был характерным как раз для Тэтчер. Исследователи полагают, что в этом ключе премьер-министр вела разговоры с Горбачевым, и он понял подтекст, охотно принял ее подачу. А в целом прошел еще одни «смотрины» и «выдержал экзамен». В 2014 г. была рассекречена переписка Тэтчер с президентом США Рейганом. Там она поставила свою оценку Михаилу Сергеевичу: «Мне он на самом деле понравился. Я уверена, что с этим человеком можно иметь дело».

Да, Михаил Сергеевич еще не был вождем партии и государства. Но он уже мог себе позволить несанкционированные публичные высказывания, проигнорировать посещение могилы Маркса. А его положение продолжало укрепляться. Одним из самых влиятельных лиц в Политбюро оставался министр обороны Устинов. И как раз в декабре он простудился на учениях, лег подлечиться в «кремлевку». Но в больнице вдруг наступило резкое ухудшение. 20 декабря, когда Горбачев еще находился в Англии, Устинов скончался. Диагноз – «скоротечное тяжелое воспаление легких». Похороны опять были очень пышными. Создавалось впечатление, что уходящее поколение «стариков» в руководстве отчаянно цеплялось за этот мир, силилось закрепиться навсегда хотя бы в памяти. Устинов не был лидером государства, но даже в его честь переименовали большой город, центр военной промышленности Ижевск. А на его место выдвинули маршала Сергея Соколова – еще одного 73-летнего старика. Боевого военачальника, но он не состоял в Политбюро и не имел никакого веса в коридорах кремлевской власти.

Черненко был совсем плох. Больница стала его постоянным «домом». Его образ еще эксплуатировала пропаганда. Предстояли выборы в Верховный Совет, и для Черненко, как для одного из кандидатов, написали выступление. Притащили телевидение прямо в больницу. Снимали, как немощный Генеральный секретарь, задыхаясь, произносит «предвыборную» речь. Зачем? Задним числом это становится понятным. Лишний раз показывали народу совершенно недееспособного старика. Порождали насмешки, издевки и убеждения – пора приводить к власти «молодых».

7 марта Черненко позвонил Громыко. Сказал, что чувствует себя очень плохо, советовался «не следует ли мне самому подать в отставку?» Громыко ответил: «Не будет ли это форсированием событий, не отвечающих объективному положению? Ведь, насколько я знаю, врачи не настроены так пессимистично». «Значит, не надо спешить?» «Да, спешить не надо». Громыко показалось, что он удовлетворен такой реакцией: «Что ж, из этого и буду исходить» [39]. Через три дня, 10 марта, Черненко скончался.

11 марта собралось Политбюро. Председательствовал Горбачев, предоставил слово Чазову. Тот долго перечислял болезни и описывал состояние покойного. Это действовало и на присутствующих. Подводило к мысли, что на «преемственность» ориентироваться больше нельзя. За одним больным стариком – второй, третий, власть превращается в посмешище. Когда речь зашла о выборе Генерального секретаря, прозвучала лишь одна фамилия. Горбачева. Предложил его Громыко. Считал, что он станет лучшим лидером партии и государства (и опять же поведет к «разрядке», которую Громыко выпестовал, считал «своей» политикой). Позже он будет сокрушаться, что очень ошибся.

Но если бы не он, ту же кандидатуру выдвинул бы кто-то другой. Наверняка настраивали разных членов Политбюро. Обращает на себя внимание необычный факт. 11 марта, прямо в день избрания Горбачева, в Нью-Йорке вышла большим тиражом брошюра с его биографией. Ни один прежний Генеральный секретарь такого не удостоился. Но стоит учесть и разницу во времени между Москвой и Нью-Йорком. Заседание, избравшее Горбачева, закончилось около 17:30. В Нью-Йорке было около 9:30. Чтобы брошюра в этот же день была выброшена на прилавки, ее требовалось напечатать заранее. Значит, американские издатели уже знали: советским Генсеком станет именно Горбачев. Удивляться тут нечему. Сейчас известны цифры, что к началу перестройки в руководящих эшелонах власти СССР было уже около 2200 агентов влияния Запада.

Перестройка

«Главный архитектор перестройки» А. Н. Яковлев вспоминал, что еще в 1985 г. предлагал Горбачеву программу по разрушению социализма в СССР. Но получил ответ: «Пока рано» [78]. Доверять всем излияниям Яковлева было бы опрометчиво. Однако в данном случае они соответствуют фактам.

Начало правления Михаила Сергеевича, казалось бы, не предвещало крутых перемен. Он подчеркнуто поддерживал традиции, сложившиеся в кремлевской верхушке, «коллегиальность» власти, обязательно согласовывал те или иные вопросы со «стариками». Впрочем, были и признаки, что для него это только формальность. Например, одной