– Нет! Нет! Это не я! Я не…

– Я знаю, что это не ты! – Я сейчас пеной начну плеваться. – Но ты ему помогаешь! Кто он?

– Салли? Что происходит? Он не только пытался открыть ящик? Что ещё он сделал?

Я не ответила Шейну. Все моё внимание сосредоточилось на бегающих глазах парня, решившего стать приспешником в мерзкой игре.

– Кто он? – повторяю я, затаив дыхание, понимая, что сейчас всё может решиться.

– Я не… – начал парень и запнулся. – Я не знаю!

Он вжался в стену, словно ожидая наказание за неправильный ответ. И он прав. Я схватила его за грудки, сначала резко рванув на себя, затем от себя, ударив его о стену. Не знаю, откуда у меня взялось столько сил, но я готова была разорвать его на мелкие кусочки. Парень не сопротивлялся, боясь, что присоединится мой здоровый футболист.

– Как ты можешь не знать? – процедила я, сквозь плотно сжатые зубы.

– Он нашёл меня через интернет, – дрожащим голосом проговорил парень. – Мне нужны были деньги, и он предложил мне кучу банкнот за пару мелких поручений.

– Каких? – Я так стиснула его плечи, что побелели костяшки, а он зажмурился от боли. – Что ты должен был сделать?

– Сначала просто наблюдать. Я должен был приходить в эту школу и смотреть на тебя из-за угла.

– Ты не здешний? – Вот теперь понятно, почему Рут его не знала.

– Нет.

– А что потом?

– Потом он присылал мне текст, говорил, когда и где его оставить.

– Сукин сын! – прошипела я. – И в мой дом тоже ты пробирался? Кошку ты подкинул?

– Кошку? – вылупился парень. – Записку о кошке?

– Нет, черт возьми! – взорвалась я, вспомнив, как перепугалась, найдя в кладовке шерстяной комок. – Настоящую кошку!

– Нет! Нет! Это не я! Я только подкидывал записки и смотрел на тебя, как он и говорил.

– Тебе же лучше, если ты не лжёшь! – Я нагнулась к нему, парень испуганно отпрянул. Я заговорила так тихо, чтобы мог расслышать только он. – Ты слышал о ночном клубе «Мир Х»? – назвала я самый большой и популярный клуб в Майами. Хоть «Подземелье» и был самым прибыльным заведением, он всё же считался обиталищем элиты, поэтому о нём знал лишь избранный круг лиц.

– Да.

– Я – Салли Дэвис. Лео Дэвис – владелец этого клуба и многих других – мой отец. – Какая наглая ложь! – Твой заказчик упомянул об этом?

Я посмотрела на него. Глаза, полные неконтролируемого ужаса, дали мне честный ответ. Он не знал.

– Так вот, представь, – вновь заговорила я, – что с тобой сделает мой отец, когда узнает о том, что ты меня преследуешь. Думаю, он от тебя вообще ничего не останется.

– Я понял! – затрясся парень.

Я отошла от него, боясь даже взглянуть на Шейна. Он всё это время наблюдал за происходящим, молча. Даже боюсь представить, что он теперь обо мне думает. Могу предположить, что розовая пелена начала рассеиваться, и он увидел, какая я на самом деле.

Незнакомец ускакал быстрее, чем я повернулась к Шейну. Пусть уносит свои костыли. Всё равно никакой пользы. Мудак, преследующий меня, уже наверняка в курсе, что долговязый попался, поэтому не клюнет на крючок, если я решу его использовать.

– Что ты ему сказала? – заговорил Шейн.

– Это твой единственный вопрос?

– Нет. – Шейн провёл рукой по своим волосам, растормошив причёску. – Вопросов у меня вагон и маленькая тележка. И я хочу получить ответ на каждый из них.

– Не сейчас.

– А когда?

POV Салли

Никогда.

Вот, что я хотела ответить, но не ответила. Просто молча села в машину. А телефон, как нарочно, вновь ожил. С каких пор Маркус стал таким настойчивым?

Шейн хмуро посмотрел на меня, сбрасывающую звонок за звонком. Он больше не пытался заговорить со мной, отвёз домой. Я скрылась в доме быстрее, чем он успел заглушить мотор.

Дома меня встретил тот аромат, который я почувствовала в первый вечер, когда приехала. Приторный аромат корицы коснулся ноздрей, а кислота и сладость цитруса буквально разлилась на языке, словно и впрямь оказалась во рту.

Бабушка снова варила глинтвейн?

Я заглянула на кухню. Пусто. В гостиной темно, тихо и монотонно разговаривает телевизор.

Бабуля сидит на своем месте. При моём появлении она привычно не реагирует, но и в телевизор не смотрит. Её голова низко опущена. Я смотрю на её руку, которую как раз ярко осветил рекламный ролик. В ней бокал с темно-вишнёвой жидкостью. На журнальном столике стоит кувшин с точно таким же напитком, в котором плавают колечки апельсина и палочки корицы.

Я возвращаюсь на кухню, беру пустой стакан, затем опускаюсь в кресло рядом с бабушкой. Протягиваю руку к кувшину, наливаю себе немного глинтвейна.

– Ужинала? – Бабуля резко поднимает голову.

– Нет, – отвечаю, делая ощутимый глоток.

– Нельзя пить на голодный желудок, – вздыхает старушка, прижав бокал к своим губам.

Я откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза.

– Я не голодна.

Бабуля Дэвис опускает плечи ещё ниже и снова застывает. Я повернула голову к телевизору. Показывают её любимый сериал. Почему она его не смотрит? Что так разволновало старушку, что она принялась накидываться горячим вином? Очень даже неплохим.

Я делаю ещё глоток. Мы молчим. Бабушка явно очень сильно подавлена. Хочу спросить, что случилось, но не спрашиваю, сохраняя напряжение. Я не знаю, как сделать шаг навстречу. И не знаю, стоит ли. Мы – чужие друг другу люди, несмотря на то, что я называю эту старушку своей бабушкой.

– Прости, – почти шёпотом выдаёт бабуля.

Я останавливаю стакан на полпути ко рту. Чего? Послышалось?

– Прости, – повторяет уже громче, но сипло.

Я округляю глаза. Бабушка поднимает голову, смотрит на меня глазами, в которых поблескивают слёзы. Слёзы? Что здесь, черт возьми, происходит?

Сердце глухо ухает в груди. Я часто заморгала, чтобы избавиться от жжения. Опускаю глаза вниз, тщательно осматриваю стакан, чтобы не видеть глаза бабушки. Не помню, чтобы когда-либо видела взгляд, настолько переполненный различными эмоциями, центральным из которых является сожаление.

Меня не надо жалеть!

Я вскакиваю на ноги, с шумом ставлю стакан на столик, разворачиваюсь и стремительно убегаю в свою комнату.

***

Школа встретила меня ещё более оживлённо, чем обычно. Напряжение, любопытство и негодование – вот, что витало в воздухе, словно столп влажной пыли.

– Она пришла! Пришла!