— И об этом никто не сообщил, — темпераментно завёлся Стефаньоли, который, похоже, забыл, что здесь не итальянский парламент. Но, взглянув в добрые глаза барона, сразу вспомнил и принялся, ворча и похрюкивая, доедать что-то с тарелки.

— Думали, что это явление носит случайный характер, — сухо молвил барон. — Но потеря связи и нами говорит, что происходит нечто серьёзное и глобальное. Последние дни большинство мест силы начинают резко менять свои свойства. В Лурде гибнут больные, приехавшие за исцелением. На озере Лох-Несс произошла череда несчастных случаев. Несколько человек подхватили неведомую болезнь в Стоунхендже. В Иерусалимском храме Гроба Господня только за вчерашний день зафиксировано восемь инфарктов. В Тибете вообще случилось такое, что к ночи лучше не рассказывать.

— В Божьих храмах и святых местах творится невозможное, — подтвердил отец Антоний. — Священники предаются противоестественному разврату. С отроками…

Отец Антоний всегда произносил именно эту фразу, которую присутствующие слышали не раз. Возможно, такие слова говорили вереницы его предков от первосвященника Каифы, завещав благочестивому потомку. Все благожелательно выслушали знакомый тревожный монолог. Действительно, нравы портились. С этим не поспоришь.

— Не может быть! Уже пол месяца! — негромко сказал Вадим.

Гости сделали вид, что не расслышали.

Отец Антоний невозмутимо продолжал:

— Верующие ищут чуда и не могут обрести. Чудотворные иконы, святые мощи, мироточивые образа — всё вдруг перестало работать. Паства ропщет.

— Какой ужас, — опять негромко сказал Вадим.

Барон строго на него посмотрел. Он благосклонно терпел вольнодумство, если не очень зарываться. Сидевшая рядом с Вадимом девушка — кажется, её звали Ольга — дёрнула того за рукав.

— Очень плохие прогнозы у астрономов. Откуда-то из недр вселенной выныривают крупные метеориты, траектория которых пересекается с Землёй. Часть удастся сдвинуть взрывом на подлёте… Но всё это ненадёжно. Приближается комета, которая веками норовит зацепить нашу планету, — сказал известный астрофизик, до этого не привлекавший к себе внимания.

Неожиданно в разговор вступила баронесса Вальмонт:

— Возможно, что у высших сил есть несколько вариантов судьбы человечества. У них часто нет единодушия в своих решениях. Например, полное уничтожение в результате космической катастрофы, что-нибудь вроде столкновения земли с астероидом. Но может существовать и «мягкий» вариант — частичное уничтожение в результате природного катаклизма, эпидемии, глобальной ядерной войны, на пороге которой мы уже стоим.

Максим сделал очередной глоток из бокала. Собака укоризненно посмотрела на него. Видимо, хотела сказать, что он выпил вина столько, что можно было бы отравить половину Франции, и пора заканчивать. Подвинув салфетку, Максим заметил, как кто-то проворно юркнул из-под неё и спрятался за тарелкой. Похоже, собака была права. Из-за двери, из мрачных каменных галерей, послышался чей-то вскрик. Или это был стон, а возможно, просто таинственный шорох. Воображение, отодвинув в сторону трезвый разум, поспешно искало на ковре хотя бы один труп. Не найдя его, пришло к выводу, что труп только что спрятали, а кровь смыли.

София, седевшая рядом, к еде не притронулась. Грустно видеть, как трезвый человек сидит в стороне от доступных наслаждений.

— Радуйся, благодатная, — обратился к ней Максим. — Хлебнём терпкого вина…

— Ты уже много выпил.

Максим задумался, пытаясь определить, куда девушка клонит. Наконец понял и аргументированно возразил:

— Гости приходят трезвыми, а уходят пьяными. Это вселенский закон, такой же незыблемый, как то, что солнце всходит на западе, а заходит на востоке.

— Ты догадываешься, для чего мы здесь?

Он не уловил смысла вопроса. Женская логика часто непостижима.

Максим давно уже потерял нить дискуссии. Кто-то с кем-то спорил. Кого-то в чём-то убеждали. Всё это суета сует. Главное уже было сказано. Гораздо интереснее было наблюдать за таинственным прытким существом, прячущимся то за ломтиком лимона, то за краем тарелки. Собака тоже с интересом следила за этими стратегическими манёврами. Неожиданно он поймал взгляд Ольги:

— Вас, кажется, зовут месье Максим Михайлов. Вы — тоже из России. Рада познакомиться.

Максим сообразил, что обращаются к нему. К тому времени они с собакой уже поймали таинственную юркую тварь, накрыв её блюдцем для хлеба. Осталось только аккуратно приоткрыть. Однако пришлось оставить «юркого» в покое. Из-под салфетки донеслось тихое «Аллилуйя». Сфокусировав взгляд на собеседнице, Максим подтвердил, что считал минуты до встречи.

Ольга выглядела очень заурядно, но лишь до тех пор, пока ей не заглядывали в глаза. Наверное, для многих этот момент прозрения был последним мигом в жизни. И, кажется, работает в паре с Вадимом, тоже убийца и боевой маг. Порядочная ведьма, говоря по-простому. Не прибавилось ли у него седых волос за тот миг, когда их глаза встретились?

— Свет внутри меня приветствует твой свет, — на всякий случай заявил он.

— Наверное, имелось в виду приветствие джунглей: «Мы с тобой одной крови, Я и Ты», — улыбнувшись, девушка показала острые крупные зубы, отчего стала похожа на неотразимую пантеру. — Но, так или иначе, формула любезности принята. Хотя полагалось бы добавить жертвоприношение в виде буйвола.

Пока Максим разыскивал на столе буйвола, ужин плавно подошёл к той точке, когда от устриц остались только пустые раковины. Их унесли, вино сменили. Теперь это был мускат, кажется, с южного побережья. К нему подали лимонный шербет, призванный очистить вкусовые рецепторы перед вторым блюдом.

Разговоры стали тише. Мускат оказался вкусным, но крепким. Максим продолжил активную дегустацию, поскольку не хотел принимать участия в дискуссии, когда полсотни решали судьбу семи миллиардов. Или делали вид, что решали. Алкогольное опьянение — отличное алиби и возможность сохранить мнение при себе. Тем более что это можно документально подтвердить, ведь в замке осуществлялось сканирование каждого из присутствующих. Автоматическая система фиксировала параметры психологического состояния человека: частоту пульса, температуру, тепловую картину тела, интенсивность потоотделения и множество других факторов. После чего создавался цветовой образ эмоций. Похожей системой безопасности оборудованы некоторые аэропорты. Зелёная аура говорила, что человек находится в обычном состоянии повседневных забот. Мелочи жизни забивают его мозг, как грязная вода сетку фильтра. Неординарные поступки сюда не просочатся. Жёлтая указывала, что пассажир сильно нервничает, но не представляет опасности для окружающих, поскольку это связано с повышенной возбудимостью, свойственной самому объекту. Он вечно недоволен миром, в котором находится. Вокруг слишком много идиотов. Ярко-жёлтая, с красными сполохами, намекала на добрую старую шизофрению, которая встречается в повседневной жизни сплошь и рядом. И это нормально.