Я часто вспоминаю, как после одного выступления ко мне подошел человек и без тени смущения заявил: «Ведь это вы написали книгу под названием «Где Бог, когда я страдаю»? Я утвердительно кивнул, и он продолжил: «Ну и где же Он? Дело в том, что у меня совершенно нет времени читать. Можете рассказать в двух словах?» (Представляете? Приятный разговор для автора, который вложил в книгу труд время, силы и душу.)

Немного подумав, я ответил «В целом, все сводится к другому вопросу: где Церковь, когда я страдаю? Ведь Церковь — это Божье присутствие на земле, Его Тело. И если Церковь будет выполнять свое предназначение — если она будет помогать жертвам катастроф, навещать больных, работать в программах по борьбе со СПИДом и центрах для пострадавших от сексуального насилия, кормить голодных и привечать бездомных — ваш вопрос не станут задавать столь часто, как сейчас. Ибо ответ будет очевиден. Бог — в душах и телах Своего народа, который помогает падшему миру. Более того, обычно и осознаем–то мы присутствие Божие через людей, присутствующих в нашей жизни».

На протяжении нескольких лет одному моему другу было очень плохо: он впал в тяжелейшую депрессию. Депрессия убила его брак, лишила хорошей работы. Он трижды пытался наложить на себя руки и какое–то время лечился в психиатрической клинике. Я встречался с ним. Вместе с ним молился. Мы часами разговаривали по телефону. Но мне казалось, что никакого толку от меня нет: мои советы ничего не меняли. Наконец я решил, что другу нужны не назидания, а моя любовь. Я постарался стать для него утешителем, насколько это было в моих силах. Впоследствии, когда друг выздоровел, он сказал мне: «Ты был для меня образом Бога. Все это время у меня не было связи с Богом–Отцом. Он словно ушел, отсутствовал. Но я верил в Бога твоей верой». Эти слова меня поначалу ужасно смутили и расстроили: кому, как не мне, знать, что до Бога мне очень и очень далеко! Однако я затем осознал глубокую правду, заключенную в словах апостола Павла о Теле Христовом. По каким–то причинам Бог избрал меня и нескольких других людей в качестве «глиняных сосудов» (2 Кор 4:7), из которых Он соблаговолил излить на страдальца Свою любовь. Мы идем к Богу не по одиночке, а рука об руку, в одной связке.

Догадки одни и намеки,

Догадки вослед за намеками; остальное –

Молитва, обряд, послушание, помысел и поступок.

Недошедший намек, недопонятый дар – Воплощение.

Томас Элиот. «Четыре квартета»[23]

Глава 14. В Духе и Истине

Всякий религиозный опыт есть по большому счету состояние любви, любви безусловной и безграничной.

Бернард Лонерган,

канадский философ, священник и богослов

Однажды Чикагский культурный центр проводил Неделю музыкального многообразия. Чтобы многообразие было полным, пригласили и евангельский хор. Хор выступал днем, и на концерт, на котором был и я, собрались преимущественно хорошо одетые деловые люди и покупатели с Мичиган–авеню.

«Видите, как действует Бог?» — вопросил руководитель хора, поглядывая на витражи от Тиффани, украшавшие купол . «Кто бы мог подумать, что в это здание пригласят Святого Духа?» Слушатели снисходительно улыбались, аплодировали и готовились в течение часа наслаждаться звуками прекрасных голосов.

Мы и не догадывались, что нас ждет. Все шло по плану до тех пор, пока минут через двадцать после начала концерта один из хористов не впал в экстаз. Выскочив из последнего ряда, он заскакал по сцене на одной ноге с криками: «Аллилуйя! Аллилуйя!» и заговорил на языках. Хор продолжал петь, словно ничего не случилось. Однако аудитория заволновалась. Две седые дамы в меховых палантинах, прижимая к себе сумочки, стали пробираться к выходу. Люди в деловых костюмах беспокойно заерзали, поглядывая на часы. В зале разразилась неожиданная эпидемия кашля.

Когда же еще несколько певцов «упали в Духе», то есть повалились на пол, словно бездыханные трупы, аудитория была потеряна безвозвратно. Руководитель хора, обернувшись к немногочисленной оставшейся публике, почти извиняющимся тоном проговорил: «Видите, что выходит? Духа кашлем не остановить».

***

Накануне своего двадцать восьмого дня рождения Мартин Лютер Кинг проповедовал в одной из церквей города Монтгомери (штат Алабама). Его дом недавно подожгли, и он почти не спал: волновался — его семье угрожали расправой. Будущее кампании по борьбе за гражданские права чернокожего населения Алабамы выглядело мрачным. Молодой лидер молился вслух, и впервые за все время его общественной деятельности Кинга охватил духовный экстаз.

«Господи! — молился он. — Надеюсь, что в борьбе за свободу никто из нас не погибнет. И, Господи, я тоже, конечно, не хочу умирать. Но если кто–то должен умереть, то пусть это буду я». А потом Кинг только открывал рот — больше говорить он не мог. Он почти лишился чувств. Подбежавшие служители помогли ему сесть на место. Аудитория отреагировала на происходящее с большим энтузиазмом: Святой Дух сошел на чернокожего ученого из Бостонского университета! Аминь, аллилуйя! Слава тебе, Господи Иисусе! Сам же Кинг впоследствии чувствовал неловкость за случившееся.

***

Порой, когда Дух Святой и человек начинают взаимодействовать, случаются странные события. Одних они пугают, других смущают, третьих завораживают. Профессор богословия Рэндалл Балмер создал сериал о религии под названием «Очи мои видели славу». Камера зафиксировала много ярких проявлений Духа, особенно в южных негритянских церквях. Впоследствии Балмер сказал мне, что не понимает, почему нас коробят кадры духовного экстаза: ведь физический экстаз без конца показывают по телевидению.

Я страдаю типичным журналистским недугом — наблюдаю за событиями не как их участник, а словно со стороны. Эта позиция хороша, если речь идет о вашингтонской политике, футбольном матче или войне. Но пониманию духовной реальности она, мягко говоря, не способствует. Вспоминается пословица: «У подножия маяка всегда темно».

Вот я сижу на собрании харизматов, смотрю и слушаю. Незатейливая ритмичная музыка и повторяющиеся фразы. Мне они действуют на нервы, а других, похоже, гипнотизируют. Тела присутствующих раскачиваются, руки воздеты вверх, глаза закрыты. Люди словно вознеслись на недоступную мне эмоциональную высоту, в эмпиреи духа. После собрания я осторожно спрашиваю у молившихся: «Что вы чувствовали? Я хочу понять. Не могли бы вы объяснить?»

На меня смотрят, как на больного, и мычат нечто невразумительное. Во взглядах — беспокойство, снисходительность и даже жалость. Я словно оказываюсь в положении журналиста: оператор показывает крупным планом женщину, только что