Я обернулась к Полин и взглядом показала на дверь, давая ей понять, что мне нужно выйти. Она сонно чмокнула меня. Набрасывая на себя халат, я слышала сонные наставления, которые Полин давала Эвану:

– …говори о том, как прекрасна на ощупь ее кожа, а не просто, что она красива. Ты должен быть более конкретным. Скажи, что ты в восторге от ее задницы, как сексуальны ее губы и все такое. И сосредоточься прежде всего на Соланж, а не на мне. Я не против. И еще, не показывай удивления. Старайся выглядеть примерно так: «Ну да, черт побери, конечно же, меня трахают две потрясающие красотки…»

Я закрыла за собой дверь и помчалась домой, стремясь в собственную постель, но при этом переполненная энергией с головы до пят. Я как будто побывала на потрясающем массаже, после которого размялась еще и в спортзале. Я буквально светилась, я была готова к чему угодно.

Когда я внесла в список своих фантазий секс втроем, то действительно думала о нем, была готова к нему и желала его, пока моя ладонь не легла на ручку двери в Особняке, той двери, за которой скрывалась комната, где меня ожидали двое: возможно, мужчина и женщина, а возможно, черт побери, двое мужчин или две женщины.

И тут меня словно сковало льдом.

Давным-давно, когда мы еще только встречались с Джулиусом, я как-то высказалась на тему секса втроем; мы лежали рядом, разнеженные после замечательного соития. Я помню, что в нашей маленькой спальне было чертовски жарко. Джулиус только что купил кондиционер, из тех, что вставляются в окно. Но после того как он его установил, приладив на место все скобы и винты, обнаружил, что ближайшая розетка находится слишком далеко и включить кондиционер невозможно. Он расхохотался и упал на кровать, увлекая меня за собой. Вот передо мной человек, который никогда не может ни одно дело как следует довести до конца, но видит во всем лишь забаву и возможность раздеть меня лишний раз.

Мы снимали крошечное жилье в Байуотере, пока там было спокойно и пока ребенок не сделал невозможным спонтанный дневной секс. Я набиралась опыта в журналистике, пела по вечерам в дешевых барах и лишь поздно ночью возвращалась домой, к теплому сонному телу Джулиуса. В то время он пытался отойти от работы диджеем и стать менеджером разных музыкальных групп, но не слишком успешно. Мы хотели быть не такими, как другие пары, хотели отличаться от своих друзей, которые спешили к алтарю, а потом покупали бунгало в спальном районе или в Карроллтоне. И когда мы наконец поженились, то сделали это в обеденный перерыв, забежав в мэрию, к великому ужасу моей матери и облегчению моего отца. Я не хотела, чтобы он влез в долги ради свадьбы, считая это своим родительским долгом или желая подчеркнуть мою «ценность» как женщины. Мы были артистичной, прогрессивной парой свободных нравов, а это, как мне казалось, включало и то, что мы не должны были уж слишком держаться друг за друга и могли позволить себе исследовать разнообразные формы секса. В то время я много читала о новомодных отношениях; секс втроем не выглядел на их фоне чем-то уж слишком особенным.

Джулиус никаких новых форм не знал.

– Послушай, позволь мне сказать прямо. У тебя что, не возникнет никаких проблем с тем, чтобы целовать меня сразу после того, как я целовал другую женщину, заставлял ее кричать прямо у тебя на глазах? Ты отнесешься к этому спокойно?

– Суть в том, что в сексе втроем не должно быть эмоциональной составляющей, – ответила я, цитируя одну из книг.

– А… понимаю. То есть я вроде как не должен эмоционально отдаваться одной из двух женщин, с которыми окажусь в постели. Я вроде как должен припасти все чувства только для тебя, а мой член предоставить ей? И все будет в порядке? – со смехом поинтересовался Джулиус.

– А кто говорит, что это должны быть две женщины? Как насчет меня и двух мужчин?

Джулиус расхохотался. Потом умолк и захохотал еще громче.

– Для тебя это недопустимо? – спросила я.

– Да уж, мне бы было нелегко. Только это не та проблема, о которой ты подумала. Мне просто не нравится мысль о том, чтобы заниматься сексом в куче рук, ног, губ, членов и кисок. Зачем, собственно, мне копаться в куче плоти, если я уже имею то, что хочу, прямо здесь, сейчас и для себя одного?

Я легонько хлопнула его по влажной груди, мои пальцы скользнули к его животу, заставив Джулиуса вздрогнуть, когда я снова нащупала его отвердевший пенис.

– Ты всякую фантастическую ерунду городишь, Соланж, – сказал он, двигая бедрами в такт движениям моей руки, – но ты же чертовски меня любишь. Я тебя знаю. И если бы пришлось с кем-нибудь делиться, тебя бы это свело с ума.

– Хочешь сказать, что, когда ты со мной, ты никогда не думаешь о других женщинах?

От этого член Джулиуса стал еще тверже.

– Ну, что тут сказать? Может, думаю. Может, нет. Но прямо сейчас, вот в этот момент, я думаю только о том, как бы скорее забраться на тебя, – ответил мой муж, прижимая меня к себе.

Да, этот мужчина принадлежал мне, и его страсть полностью подчинялась мне. Мне. Это чувство собственницы было внезапным и острым. Джулиус проник в меня, а я обняла его за шею. Я любила тело мужа, мощно напрягавшееся в момент извержения. Я любила наш секс. Я наслаждалась им, когда окончательное «да» вырывалось из самого центра плоти; мне нравилось чувствовать себя желанной, защищенной. Казалось, это никогда не кончится.

Но потом все пошло по-другому.

Секс втроем был моим тайным желанием задолго до того, как Матильда предложила мне эту возможность. В тот день, когда я составляла список фантазий, мой карандаш долго-долго висел над этой графой. Потом я ее отметила. Но этим утром я вдруг поняла, что мечусь по своей спальне, а у дверей уже дожидается лимузин, чтобы отвезти меня в Особняк. Я шесть раз переодевалась! А на шестой напомнила себе, что одежда значения не имеет. Я ведь буду обнажена все это время, правильно?

Неправильно.

Вряд ли я смогу раздеться.

Я положила ладонь на ручку двери – и застыла. Я не могла заставить себя даже открыть эту дверь. Все мое любопытство куда-то улетучилось.

Вернувшись домой, я позвонила Матильде, и на следующий день мы встретились днем в баре «У Трэйси».

Почему-то я чувствовала себя обязанной извиниться.

– Ерунда. Извиняться не за что, – сказала Матильда. – Тебе что-то не понравилось? Как ты думаешь, в чем наша ошибка? Сценарий был плох?

У меня не хватило храбрости сказать ей, что я даже дверь открыть не решилась.

– По правде говоря, я просто… Ну, в теории все выглядело интересно, но, когда дошло до дела, я поняла: это не то, чего я хочу на самом деле. У меня возникло чувство, будто это уже слишком. Боже, я, наверное, просто трусиха?

– Трусиха? Соланж, данная фантазия не имеет ничего общего с храбростью, это всего лишь вопрос любопытства! А любопытство угасло.