— Вынуждена тебя огорчить, Эспи. Ра… Ричард сейчас здесь, недалеко от меня. И он сам в очередной раз удивлен своим явным сходством со звездой экрана.

— Но как же…

— Прости, сестренка, но мне и правда пора, — и я с облегчением сбросила звонок и развернулась к Раулю. — И что это значит? — строго вопросила я, тыкая трубкой в сторону погасшего экрана.

— Это значит, сахарочек, что мистер Лоуренс явно принял однозначное решение прислать нам подмогу, и очень скоро здесь будет вся королевская рать, вместе с тяжелой артиллерией и огневой поддержкой, — то ли с облегчением, то ли с суеверным ужасом пробормотал Ри… Рауль, черт бы его побрал с этим именем на р-р-р-р. — И если ты думала, что парочка Оули или разборки с мамитой по поводу ареста Коннора это самая большая головная боль, то очень скоро, моя жгучая карамелька, ты узнаешь, что такое настоящая мигрень.

Чем ближе мы подъезжали к офису, тем мрачнее становилось мое настроение, и тем чаще, глядя на меня, хмурился и мой… Ох, что-то слишком часто я стала употреблять притяжательное местоимение «мой» по отношению к этому мужчине. Разве пара совместно проведенных ночей дают мне на это право? Или мне просто так отчаянно хочется верить его признаниям и словам?

Но лучше бы отложить эти размышления на потом — после того, как улажу вопросы, связанные с идиотским поведением брата. А еще лучше на тот срок, который понадобится, чтобы окончательно вывести на чистую воду шайку соседского окружного прокурора и его приспешников.

Я надеялась, что Коннор за ночь остыл и способен адекватно мыслить. С Дженни и Патриком надо срочно что-то придумать. Как я успела выяснить вчера, ее малыш пока в безопасности — она привезла его накануне в больницу на периодический осмотр, и наш док, заметив признаки аллергии, предложил оставить его на пару дней под наблюдением. Именно это и дало возможность бедной женщине под благовидным предлогом остаться в городе, не возвращаясь на ферму. Но как только мальчишку отпустят, их обоих надо пристроить где-то подальше от ее бешеного муженька. Потому что выходку Коннора он совершенно точно им не спустит. И значит, они могут оба пострадать, чего допустить категорически нельзя.

Уже возле самого офиса, заглушив двигатель и открыв дверцу, я негромко чертыхнулась.

— Что-то случилось? — тут же подхватился Рауль.

— Да нет, ерунда. Я обычно покупаю своим пончики к утреннему кофе, а сегодня так задумалась, что забыла.

— Вернемся?

— Нет, ты иди, вижу, мамита уже здесь, наверняка рвет и мечет под дверью, — я кинула ему ключи от своего кабинета. — Раз уж взялся быть моим напарником, доверяю тебе самую сложную часть сегодняшнего утра — принимай на грудь первый залп ее возмущения и напои ее кофе. Утром она предпочитает капучино без сахара.

— Есть, мэм, — шутливо козырнул Рауль, но тут же уточнил, — точно не надо поехать с тобой?

Я лишь закатила глаза.

— Рауль, я тебя умоляю. Я никуда не еду. Магазинчик буквально за углом. Я обернусь за десять минут максимум, иначе голодный Джейсон сожрет меня. И, кстати, шепни ему, чтобы поскорее подготовил все документы на освобождение под залог. Не хочу тратить потом на это лишнее время с нависающей над душой миссис гневливой Сантос.

— А он меня послушает?

— Он видел тебя вчера со мной. Поймет, что это не твоя инициатива.

— А поцелуй? На удачу?

Я лишь покачала головой и ткнула пальцем в собственный значок.

— Целовать шерифа в машине шерифа перед офисом шерифа на глазах у сотрудников шерифа имеет право только супруг шерифа.

— Ладно. Недолго моему шерифу осталось быть нецелованным, — подмигнул мне паршивец, посылая воздушный поцелуй. А меня словно уронили в облако воздушной сладкой ваты — розовой-розовой, мягкой-мягкой. И пьяняще сладкой. И знаете что? Вранье, что слишком много сладкого вредно и становится приторно. Ни капельки!

Открыв дверь крохотного магазинчика, в котором продавались самые свежие пончики в нашем городе, я тормознула на пороге.

По вторникам на кассе всегда дежурила Молли — улыбчивая рыжая молодая женщина, хохотушка и болтушка, на чье настроение не могли повлиять ни бессонные ночи с первенцем, которого она частенько брала с собой на работу, если ее мать не успевала вернуться с ночной смены, ни плохая погода, ни хмурое бурчание постоянной посетительницы — миссис Дженкинс, что всегда приходила по утрам купить со скидкой вчерашние булочки, но постоянно негодовала на то, что они недостаточно мягкие для ее искусственных челюстей.

Молли за конторкой не было. Но дверь в магазинчик при этом оставалась открыта.

Что-то было не так.

Какое-то странное ощущение тревоги пронеслось по всему телу, будоража и заставляя аккуратно осмотреться, не делая при этом лишних движений.

Я расстегнула кобуру и вытащила свой верный глок.

— Молли? Эй, подруга, мне бы пончиков. Дюжину, как всегда, — стараясь не выдать голосом свою настороженность, позвала я.

— Перла, это ты? Я здесь, в подсобке. Поможешь? — Я могла поклясться, что ее голос дрожал. И я, уже не сомневаясь ни секунды в том, как надо реагировать, пошла на звук, предварительно дотянувшись до спрятанной под кассой «тревожной» кнопки и нажав на нее.

Как любил повторять Коннор присказку своего отца — «в полицейской работе порой лучше перебдеть, чем недоблюсть».

Молли стояла ко мне вполоборота, держа на руках объемную коробку и уставившись куда-то совершенно безумным взором. В подсобке горела лишь одна тусклая лампочка, и, зайдя в небольшое помещение после яркого света солнечного утра, я мало что различала.

— Что ты там увидела? Крысу? — постаралась я разрядить обстановку, усиленно щурясь.

— Мой Денни, Перла, — пролепетала Молли.

— Что с ним? Заболел?

— Прости меня, — всхлипнула отчаянно женщина. — Я не смогла…

Я не успела спросить, чего именно она не смогла и что с ее Денни, как дверь за моей спиной захлопнулась.

— А сейчас ты медленно положишь на пол оружие и сложишь руки за спиной, Пер-р-рла, — прошептал откуда-то справа смутно знакомый голос. — Иначе милой мамочке Молли придется заказывать милый гробик для ее милого мальчика Денни.

— Ваши действия бессмысленны, сэр. Меньше чем через минуту тут бу… — попыталась я потянуть время, но мерзавец не собирался играть по моим правилам.

— Ствол на землю, сучка! Ну! — краем глаза я уловила блеск лезвия, ребенок захныкал, Молли вскрикнула, зажав себе тут же рот ладонью. — Я даже до трех считать не буду. Глотку вскрою и тебе вручу.

Глядя в наполненные ужасом глаза Молли, я отчетливо осознала, что выбора у меня просто нет, и сделала