– Вот как? – спросил Монбар недоверчиво.

– Или я очень ошибаюсь, или вы предпринимаете что-то против Санто-Доминго.

Авантюрист ответил хитрой улыбкой и простился с губернатором, а тот весело потирал руки, убежденный, что он действительно разгадал намерения Монбара.

Через час три легких судна снялись с якоря, распустили паруса и уплыли, отдав прощальный салют, на который ответила салютом батарея с мыса. Скоро суда слились с беловатым туманом на горизонте, а потом и совсем исчезли из виду.

– Вот увидите, что я не ошибся, – говорил де Фонтенэ офицерам по дороге к губернаторскому дому, – этот демон Монбар действительно идет на Санто-Доминго. Гм! Мне жаль испанцев.

Предоставим пока эскадре флибустьеров, к которым мы скоро вернемся, направляться по непроходимому лабиринту Антильского архипелага к острову Санто-Доминго, как его называют французы, или к Эспаньоле, как назвал его Колумб, или к Гаити, как называли его карибы, первые и настоящие его хозяева. Говоря о карибах, мы подразумеваем и чернокожих, и краснокожих обитателей острова. Многие не знают, что некоторые карибы черны и так походят на африканских негров, что, когда французские колонисты-плантаторы поселились на острове Сент-Винсент и привезли с собой черных невольников, черные карибы, негодуя на свое сходство с людьми, униженными рабством, и боясь, как бы впоследствии цвет их кожи не стал предлогом для того, чтобы и их подвергли той же участи, бежали в самые непроходимые леса. Желая установить различие между собой и чернокожими невольниками, перевезенными на остров, карибы стали сжимать обручем головы новорожденных, так чтобы сделать их плоскими. Это стало как бы признаком новой породы туземцев, тем, что отличало их от негров.

Прежде чем продолжить наш рассказ, мы попросим у читателя позволения заняться географией. Поскольку события в описываемой здесь флибустьерской истории будут происходить на Санто-Доминго, необходимо описать этот остров подробнее.

Остров Санто-Доминго, или Эспаньола, открытый 6 декабря 1492 года Христофором Колумбом, по общему мнению, самый красивый из всех Антильских островов. Длина его – семьсот километров, средняя ширина – сто двадцать, протяженность береговой линии, не считая бухт и заливов, – тысяча четыреста километров.

В центре острова находятся горные цепи. Они возвышаются одна над другой и тянутся в трех различных направлениях. Самая длинная простирается к востоку и проходит посредине острова, разделяя его на две почти равные части. Вторая цепь направляется к северу. Третья, короче второй, идет сначала в том же направлении, но, делая изгиб к югу, кончается у мыса Святого Марка.

В глубине острова есть несколько других горных цепей, менее значительных. Такое множество гор сделало сообщение между северной и южной частью острова чрезвычайно затрудненной.

У подножия этих гор расстилаются огромные равнины, покрытые роскошной растительностью. Горы, перерезанные ущельями, содержат различные металлы и к тому же залежи горного хрусталя, каменного угля, серы, порфира и мрамора. Сверху горы покрыты зарослями банановых пальм.

Реки, хотя их много, в большинстве своем, к несчастью, несудоходны. С моря вид острова, похожего на огромный букет цветов, очарователен. Мы не станем рассказывать историю санто-домингской колонии. Этот богатый и плодородный остров по нерадивости, жестокости и скупости испанцев через полтораста лет после того, как был открыт ими, дошел до такой степени нищеты и униженности, что испанское правительство было вынуждено посылать в эту колонию, не только не приносящую дохода, но и ставшую убыточной, средства на жалованье войскам и чиновникам.

Пока Санто-Доминго медленно приходил в упадок, новые колонисты, занесенные к этим берегам случаем, поселились на северо-западной стороне острова и завладели ею, несмотря на сопротивление испанцев. Этими новыми колонистами, искавшими себе приюта, были французские авантюристы, изгнанные с острова Сент-Кристофер во время высадки десанта с эскадры адмирала Толедо.

Открыв остров, испанцы оставили на нем сорок голов скота: быков и телок. Животные быстро размножились и огромными стадами паслись на внутренних равнинах острова. Французские авантюристы по прибытии нисколько не думали обрабатывать землю, но, увлеченные прелестью опасной охоты, занялись исключительно преследованием диких быков и кабанов.

Мясо убитых быков авантюристы коптили по индейскому обычаю. Отсюда происходит еще одно название пиратов: буканьеры. Буканами карибы называли места, где они коптили мясо захваченных на войне пленников, которых убивали, прежде хорошенько откормив. У нас еще будет возможность вернуться к этому вопросу и подробнее рассказать об этих странных людях.

Авантюристы скоро поняли, что следует обеспечить сбыт для выделываемых ими бычьих шкур, и основали несколько контор в гаванях Пор-Марго и Пор-де-Пе, которые считали столицами своих колоний. Однако положение этих контор было весьма ненадежно из-за присутствия испанцев: до сих пор они были единственными хозяевами острова и не желали считаться с соседями. Между флибустьерами и испанцами шла непрекращающаяся ожесточенная война, особенно яростная из-за того, что и те и другие были беспощадны к противнику.

Таково было положение на Санто-Доминго и теперь, когда мы возвращаемся к нашему рассказу через две недели после отплытия эскадры флибустьеров под командованием Монбара Губителя от берегов острова Сент-Кристофер.

Солнце, уже готовое закатиться за горизонт, непомерно удлиняло тени деревьев. Поднимался вечерний ветерок, он слегка шевелил листву и пригибал высокую траву. Человек в одежде испанских кампесинос[16] ехал на сильной гнедой лошади по равнине, покрытой великолепными плантациями сахарного тростника и кофейных деревьев.

Человеку на лошади было лет двадцать пять. Его красивое лицо носило печать надменности и даже презрения. Одежду молодого человека украшала длинная рапира с эфесом из чеканного серебра. По ней во всаднике можно было признать дворянина – только дворяне имели право носить шпагу.

Четыре черных полуобнаженных невольника, обливаясь потом, бежали за его лошадью. Один нес ружье с богатой насечкой, второй – охотничью сумку, а еще двое несли на своих плечах убитого кабана, через связанные ноги которого была продета бамбуковая палка.

Всадника совсем не волновало состояние его спутников, точнее, невольников, с которыми он разговаривал надменным тоном, не поворачивая в их сторону головы. Вышитым носовым платком он поминутно вытирал пот, струящийся со лба. Бросая вокруг себя сердитые взгляды, молодой человек беспрестанно подстегивал лошадь, из-за чего несчастные невольники вынуждены были удваивать свои усилия.

– Неужели мы никогда не доберемся до места? – воскликнул испанец с досадой.

– Уже совсем близко, – почтительно отвечал негр.

– Что за мысль возникла у моей сестрицы похоронить себя в этой ужасной дыре, вместо того чтобы спокойно жить в своем дворце в Санто-Доминго? Как сумасбродны женщины, клянусь честью! – пробормотал он сквозь зубы.