Кэрол беспокойно вгляделась в слабо освещенный коридор.

– Страшно подумать…

– Если хотите, могу подняться с вами. Я только провожу вас до двери. Не стану даже заходить.

– Ох, пожалуйста! Я уверена, что все в порядке, но на случай, если там кто-то прячется… – Она сглотнула.

– С радостью. Я пойду первым.

Нахмурившись, Фрайерс вошел внутрь. Кэрол последовала за ним. В такой час в узком коридоре было тихо, и скрежет их шагов эхом отдавался от пожелтевшей и оббитой белой плитки, которая покрывала пол и стены до половины высоты. На другом конце коридора за металлической дверью скрывался лифт; пространство размером чуть больше кладовки освещала единственная свисающая на проводе лампочка. Они вдвоем забились внутрь, и кабина затряслась, потом снова, когда за ними с грохотом захлопнулась внутренняя дверь.

Где-то загудел механизм, лифт дернулся и медленно пополз по темной шахте. Лампочка под потолком раскачивалась, отчего тени двух людей скакали по стенам. Кэрол и Джереми рассматривали тени, завитки краски вокруг кнопки тревоги и цифры, скользящие мимо крошечного стеклянного окошечка в двери – на каждом этаже в нем возникал мигающий глаз бледного кружка света, потом пропадал внизу. Оба притихли, прислушиваясь.

Кабина замедлилась, вздохнула, вздрогнула и замерла на пятом этаже. Прежде чем Фрайерс вышел вперед, Кэрол выглянула через стекло и обнаружила, что бояться, собственно, нечего. В коридоре никого не было.

Кэрол прошла рядом с Джереми к своей двери, сунула ключ в замочную скважину. Ей было неловко. Может, стоит пригласить его зайти?

– Ну что же, – услышала Кэрол собственный голос, – спасибо еще раз. Я чудесно провела вечер. – Она надеялась, Фрайерс поймет, что она говорит искренне. Оставалось только надеяться, что он чувствует то же самое. Она повернула ключ в замке, и дверь распахнулась. В прихожей было темно. Кэрол продолжила говорить шепотом: – И большое спасибо, что согласились подняться со мной. Жаль только, что уже так поздно.

Торопливо, чтобы не лишиться смелости, она обвила шею Фрайерса руками и поцеловала его в уголок рта. Казалось, он воспринял это как должное.

– Аминь. Увидимся в Джерси.

– Буду ждать письма. – Кэрол вступила в темноту. Фрайерс махнул на прощание рукой и пошел прочь. Закрывая дверь, девушка услышала лязг лифта; в следующую секунду он уже спускался под гул механизма.

В квартире пахло чесноком и жареным мясом, а из дверей гостиной – мужским одеколоном. Значит, Рошель и ее приятель никуда не ушли. На кухне посидеть не удастся, а до комнаты придется пробираться в темноте. Кэрол на цыпочках пошла вперед, отыскивая дорогу почти на ощупь. Свет пробивался только из-под двери ванной комнаты на другом конце коридора. Когда девушка оказалась рядом, дверь бесшумно распахнулась. Стоящий в проеме приятель Рошель, смуглый и волосатый, уставился на нее, разинув рот. При виде Кэрол он отскочил назад; его гениталии подпрыгнули. Кэрол постаралась смотреть в сторону. Щелкнул выключатель, и свет погас. До девушки донесся негромкий смешок.

– Я думал, это Шелли! – сказал молодой человек. От него пахло зубной пастой.

– Нет, всего лишь я.

Кэрол проскользнула мимо и ощутила близость его тела. Вслепую, чуть не падая, девушка кинулась к своей спальне. Позади себя она услышала дыхание, потом наступила тишина – и молодой человек медленно прошлепал по коридору.

Оказавшись в комнате, Кэрол плотно закрыла дверь и включила небольшую лампу у кровати. Танцоры на афишах – Меррилл Эшли, Барышников, Карен Кейн в образе королевы лебедей – как будто прыгнули вперед, дружелюбно протягивая к ней руки, но девушке трудно было избавиться от воспоминания о нагом парне в дверях ванной комнаты, о его влажных, блестящих волосах.

Кэрол заставила себя думать о Джереми. Она надеялась, что он и в самом деле пригласит ее к себе. Тут же, предупреждая возможное разочарование, девушка напомнила себе, что очень мало о нем знает. В конце прогулки Фрайерс казался необычно нервным, все время оглядывался в поисках преступников, – и инвалидов! – но при этом ни на секунду не потерял обычной своей нью-йоркской самоуверенности. Может, все-таки следовало пригласить его зайти? Кэрол хотелось, чтобы он оказался рядом, чтобы она могла всю ночь провести в его объятиях. Но теперь он наверняка уже на крыльце, может, даже на улице. Кэрол подошла к окну, чтобы проверить.

Раздвинув две пластинки жалюзи на окне, она выглянула наружу. Да, Джереми бодро спускался по ступеням; из-за угла обзора его тело казалось укороченным. Он двигался быстро, все ускоряя шаг. Кэрол надеялась, что причиной этому удовольствие от прошедшего вечера, а не желание поскорее уйти. За считанные секунды Фрайерс добрался до полумертвого клена в середине квартала; листья дерева дрожали в последних лучах луны. Вскоре молодой человек повернет за угол и пропадет из виду.

Кэрол уже хотела отвернуться от окна, но тут ей почудилось, что из тени здания слева, почти на краю ее поля зрения, выскочила крошечная белая фигурка и поспешила следом за молодым человеком, размахивая чем-то вроде волшебной палочки. На полпути к углу она сделала странный пируэт и пропала за вереницей припаркованных под деревом машин.

Это определенно был не инвалид; он казался подвижным и пухлым, как ребенок, хотя в такое время никакой ребенок не мог находиться на улице. Кэрол потянула за шнурок сбоку и поправила жалюзи, чтобы лучше видеть. Пластинки повернулись, и комнату залил свет уличных фонарей. Девушка снова выглянула наружу, но поздно: луна зашла, дерево превратилось в неподвижную тень на фоне неба, над тротуаром поползли призрачные щупальца тумана. На улице никого не было.

Воистину особенный день! Рассветает, и над горизонтом как будто поднимается неизмеримо громадный занавес. Небо многообещающе розовеет. Старик расслабленно устраивается в пыльном матерчатом шезлонге на крыше дома и удовлетворенно глядит в небеса. Его лицо светится в лучах утреннего солнца. Воздух здесь, наверху, еще прохладный, в нем за запахами улицы и гудрона с крыши ощущается аромат цветов. Над головой хрипло кричат птицы. Ветерок играет тонкими волосами на голове у Старика. Позади него темная река бежит мимо холмов, все еще скрытых в тени. Перед ним простирается на восток город, высокие башни чернеют на фоне рассветного неба как череда надгробий.

Старик откидывается на спинку шезлонга, зевает и позволяет себе улыбнуться. У него был насыщенный день. И ночь. Так много дел; пришлось исполнить столько ролей, провести столько ритуалов, украсть кое-какие мелочи… Большую часть ночи он следил за мужчиной и женщиной, потом переключил внимание на мужчину и встал на страже под окном его дома. Как потрепанный призрак на самой границе освещенного фонарями пространства, он в одиночестве терпеливо стоял под черным зонтиком, не обращая внимания ни на прервавший тишину дождь, ни на тишину, что наступила после дождя.

Наконец окно мужчины погасло, как другое, в комнате женщины в миле отсюда; Старик отметил время, удовлетворенно кивнул и отправился домой. Но даже там у него были дела: подготовить слова для будущих разговоров, прочесть кое-какие заклинания, прошептать слова на давно забытом языке… Один-единственный восход солнца должен подтвердить годы подсчетов. Нужно учесть все: и рожденные им тени, и желтые и красные огоньки бесшумно плывущего по Гудзону неизвестного судна, и отражение меркнущих звезд в лужах у Старика под ногами. Он должен точно все рассчитать и безошибочно выбрать нужный момент. Только так и никак иначе могут быть выбраны места для Церемоний.