Волчий вой да лай собак,

Крепко до боли сжатый кулак,

Птицей стучится в жилах кровь,

Вера да надежда, любовь.

И я потихоньку начал напевать:

В небе над нами горит звезда,

Некому кроме неё нам помочь,

В тёмную, тёмную, тёмную ночь.

Так мы с Мо Сянем и дошли до развилки.

А там я забрал у него факел и сказал, что дальше пойду один.

Не знаю, что на меня так повлияло — то ли вой Глафиры, то ли вспомнившаяся песня культового певца. Но я не хотел ни с кем делить то, что меня ждёт впереди. И без разницы, что это будет.

Медведя я почувствовал ещё на входе. И отправился прямиком в то ответвление, в котором он находился.

И снова языки пламени факела плясали по стенам подземного коридора, вызывая причудливые игры теней.

А у меня колотилось сердце. То ли в волнении, то ли в предчувствии…

Я нёс факел и чувствовал себя Данко, выводящем людей из тьмы. Всё-таки Максим Горький был гениальным писателем — так передать моё теперешнее состояние!

Наконец передо мной замерцал барьер.

Задержав дыхание, как перед прыжком в воду, я шагнул вперёд и внезапно оказался лицом к лицу с княжной Таракановой.

От неожиданности я замер и уставился в красивое лицо девушки. А княжна склонила голову набок, как будто бы довольная моей реакцией на неё.

Я почувствовал, как у меня шерсть встала дыбом. И дело было не только в том, что княжна действовала, как живой человек, а ведь я сам присутствовал при её смерти. Но мало ли, вдруг медведь оживил её — Марту же оживил!

Однако княжна Тараканова не была живой. В свете факела я увидел, что глаза у неё были белыми, а на шее была видна чёрная паутина — как будто кровеносные сосуды наполнили смолой, и они проступили через кожу.

Такую княжну Тараканову я испугался. Причём, не просто испугался… Это был иррациональный ужас живого перед мёртвым.

Пока я раздумывал, как поступить, позади княжны раздался голос медведя:

— Пропусти его!

И княжна отступила в сторону.

Я стоял как дурак, держа в одной руке факел, а другой придерживая на плече заднюю свиную ногу, и смотрел то на медведя, то на княжну Тараканову, которая отступила к стене и застыла словно манекен.

— Нравится? — спросил медведь.

Я попробовал проглотить комок, которые пережал мне горло и не смог.

На что медведь довольно засмеялся:

— Хороша, правда?

Глава 29

— Она живая? — наконец смог выдавить я.

— Нет, конечно! — ещё откровеннее заржал медведь. — Я силён, но даже мне не под силу оживить того, кто умер. Это моя марионетка. Будет помогать мне. С людьми.

— Тогда ей нужно солнцезащитные очки и платье под горло, — пробормотал я, понимая, что и такая маскировка не поможет — от княжны просто веяло смертью.

Хотя, надо признать, запаха тлена не было совсем.

И всё равно я поёжился от одной только мысли, что вот такая княжна Тараканова появится на улицах города.

Поёжился, и почувствовал дискомфорт на плече. Посмотрел, и увидел свиную ногу, которую держу.

Блин, я даже забыл про неё от ужаса.

— Вот я гостинец тебе принёс! — сказал я, снимая свиную ногу с плеча.

Медведь глянул на княжну и приказал:

— Возьми!

Княжна забрала мой подарок и унесла его вглубь пещеры.

Как только расстояние между нами увеличилось, я вздохнул немного спокойно.

Медведя, похоже, забавлял мой ужас. Поэтому он не торопился как-то смягчать ситуацию. Он наблюдал за мной.

И я под его насмешливым взглядом взял себя в руки. Решил больше не обращать внимания на «воскресшую» княжну. Хотя это было очень сложно сделать.

И всё же я вдохнул и выдохнул. А потом повернулся к медведю.

— С артефактом у меня ничего не вышло, — сходу признался я. — Камни сначала объединились в один. А потом просто слились со скипетром.

Лучше уж сразу сказать, чем юлить.

Медведь испытующе посмотрел на меня, словно бы просканировал. А потом приказал:

— Рассказывай, что произошло.

И я подробно, в деталях, рассказал обо всех своих действиях во время медитации. О том, как эта медитация лишила меня трёх кусков закаменевшей тысячелетней крови, переданных мне медведем. Медитации, в которой слились воедино красный камень и скипетр.

— Как думаешь, почему так произошло? — спросил медведь.

У меня создалось впечатление, что он знает ответ и теперь просто проверяет, насколько я проницательный.

Я поделился своими размышлениями о том, что артефакт нужно не создать, а собрать, а потом уже объединить. И что третьим должен быть артефакт, управляемый чёрной ци. Потому что красный камень — это красная ци, а скипетр — это золотая ци.

Медведь кивнул.

— Что ещё произошло? — спросил он.

И я рассказал, о совместной с ребятами медитации и о том, что у Глеба с Данилой и возможно у Матрёны пробудил магию. И про то, что приехали приставы и заставили меня подписать бумаги, что я больше никогда не буду пробуждать магию у тех, у кого её нет.

— Вот как! — усмехнулся медведь. — Интересненько… Значит, приставы приехали… — усмешка стала злой. Но потом медведь встряхнулся и добавил: — Я чувствую, ещё что-то произошло.

Пришлось поделиться и тем, что барьер над усадьбой теперь непроницаем для посторонних, и тем, что я использовал магические кристаллы, наполненные красной ци для того, чтобы укрепить барьеры над деревней и своими новыми вассальными землями.

Ну и заодно спросил, знает ли медведь, как укрепить купол над заводом. Но так, чтобы не привлекать излишнего внимания.

— Это же просто! — пожал плечами медведь. — Сделай вход только в одном месте. И там дай возможность поднимать и опускать защитный полог. Полог открыт, и может проходить кто угодно. Полог закрыт, и проходить могут только доверенные люди.

Он сказал это как что-то само собой разумеющееся, о чём даже вслух говорить неприлично.

Но это было известно ему. А я понятия не имел, как сделать такой полог.

Я поклонился медведю и попросил:

— Учитель, научи, пожалуйста!

Но медведь как будто не услышал моей просьбы. Он задумчиво сказал:

— С магическими кристаллами это ты хорошо придумал. Но это, если честно, всё равно, что стрелять из пушки по воробьям.

— Как это? — растерялся я.

— Слишком сложная конструкция, — ответил медведь. — Но раз работает, пусть работает.

— А на заводе защитный барьер укрепить поможешь?

— Помогу, — сказал медведь. Но у меня и моей марионетки должна быть возможность выйти за пределы завода.