Профессор усмехнулся:

— Приходится заново привыкать к американской разговорной речи. Гвинейское красное — я его помню. Я не большой любитель крепких спиртных напитков, но если уж все-таки имею с ними дело, то обычно проявляю плебейский вкус, потому что родом я из настоящих крестьян. Однако, — он гордо выпрямил спину, — при случае мне доставляет большое удовольствие играть роль законченного аристократа.

— В этом отношении мы gens de même famille,[15]— заметил я. Мне наконец удалось использовать к месту эту вычитанную где-то фразу.

— Да, да, — кивнул он и улыбнулся. — Все мы птицы одного гнезда.

— Ладно, парни, кончайте это дерьмо. Представление еще не началось, — сказал Макс. — Сначала надо подготовить сцену, а потом можете играть кого хотите.

Макси посвятил Профессора во все подробности нашей встречи с братьями Химмельфарб.

Профессору понравилось, как мы забросили приманку, чтобы поймать рыбу на крючок. Он прерывал рассказ довольным смехом и замечаниями вроде «Умно, действительно умно».

Когда Макс подошел к той части истории, где братья согласились внести за машину пятнадцать тысяч долларов, Профессор стал очень серьезным. Он поднял руку, требуя нашего внимания. Его внешний лоск куда-то улетучился; Профессор весь напрягся и сосредоточился. Теперь он говорил на нашем языке, прибегая к еврейским оборотам речи.

— Пусть между нами не останется никаких неясностей. Tauchess offen tish, ребята. Какова моя доля?

Макси поднял брови:

— А сколько вы хотите?

— Ты спрашиваешь, сколько я хочу? А ты как думаешь? Я хочу пять тысяч баксов.

— Пять тысяч баксов? По-моему, это слишком большой кусок, но мы, так и быть, запишем его в счет оплаты нашего образования, которое вы давали нам в былые времена. — Макс зевнул. — Ладно, вы получите пять штук. Не стоит поднимать шум из-за всяких пустяков.

Профессор улыбнулся и потер руки:

— Отлично, Макс, отлично. Где и когда состоится встреча?

Он совершенно расслабился. Я забавлялся, наблюдая весь этот эпизод.

Макси ответил:

— Приезжайте сюда завтра, в три часа дня, вместе с машиной.

— Договорились, — сказал Профессор.

Мы пожали друг другу руки. В дверях он снова превратился в космополита. Профессор махнул нам рукой:

— Arrivederci.

Я помахал ему в ответ:

— Au revoir, до завтра.

Мы сели за стол. Макси подкинул мне свежую «Корону». Мы закурили. Макси улыбался.

— Забавный малый этот Профессор. Настоящий артист. Из вас двоих, Лапша, получилась бы отличная пара.

Я шутливо ответил:

— Я не виноват, что у меня варит котелок.

Макси рассмеялся.

Я спросил у Патси:

— Ты можешь определить по его речи, из какой части Италии он родом?

— Это называется «вопрос на засыпку». Я по-итальянски только материться умею, — ответил Патси.

Мы все засмеялись.

Мо принес нам еще выпивки. Мы сидели вокруг стола и медленно потягивали виски.

Патси вдруг воскликнул:

— А как же мистер Мур в туалете?

— Господи, я совсем о нем забыл, — нахмурился Макси. Его расстроенный тон заставил нас снова рассмеяться. — Что тут смешного! — сказал Макс. — Хотя какого черта! Разве мы о нем не заботимся?

Пришел Мо и сообщил:

— Химмельфарбы снова в баре. Впустить их?

В ту же минуту из задней двери появился запыхавшийся Косой:

— Эти чертовы Химмельфарбы заставили меня за ними побегать.

Макси обратился к Мо:

— Пусть Химмельфарбы немного подождут. — Он повернулся к Косому: — Что случилось?

— Они прямо помешались на этих десятидолларовых бумажках. Заходили во все магазины подряд и предлагали наши «образцы».

— Полагаю, они убедились, что это образцы очень высокого качества, — усмехнулся Макс.

Косой продолжал:

— Потом они отправились с ними в Публичный национальный банк.

Мы все засмеялись.

Косой сказал:

— Но сейчас вы перестанете смеяться. Я видел, как в окошке кассира они положили твои двадцать штук на депозит.

Закончив эту фразу, Косой расхохотался. Мы тоже не могли удержаться от смеха, увидев, как вытянулось лицо у Макси. Минуту он сидел в оцепенении, почесывая в затылке и повторяя только: «Хм, хм».

Наконец он сказал:

— Ладно, какого черта! Сначала посмотрим, с чем они пришли. Скажи Мо, чтобы их впустил.

Трое братьев Химмельфарб торопливо вошли в комнату, все очень возбужденные, едва не наталкиваясь друг на друга от спешки. Старший из них прижимал руку к груди. Он задыхался, разинув рот. Его толстые губы были мокрыми. При каждом слове он брызгал слюной.

— Это чудесно, великолепно! Все магазины, буквально все взяли эти деньги. Я даже решился обменять их в банке, зная, что они эксперты. На минуту мне стало страшно. Кассир посмотрел на меня и сказал: «Отличные новые купюры, мистер Химмельфарб. Вы их сами сделали?» Тут я сильно испугался. Я ответил: «Нет, но у меня есть один друг, который их делает». И что, вы думаете, он сказал, этот шлемиль?[16]«Химмельфарб, вам надо иметь дело с вашим другом. Вы станете миллионером». И при этом он рассмеялся, мешугенер.[17]

Каждый из братьев добавил своих восторгов по поводу похождений с десятидолларовыми бумажками. Они были вне себя от радости, мы не могли вставить в их болтовню ни слова. Один из них, охваченный нетерпеливым желанием немедленно купить машину Профессора и сразу же печатать деньги, начал заикаться:

— Время… время…

— Время важней всего, — вставил я.

— Что? Ах да, да, конечно, мистер Лапша.

— Потише, компаньоны, потише. — Макси постучал по столу, требуя к себе внимания. Он повторил: — Потише, партнеры. — Он с улыбкой смотрел на их волнение. Наконец Максу удалось восстановить тишину. — Джентльмены, я вижу, что вы настоящие деловые люди. Вы умны. Вы сразу видите стоящую сделку. Но нам придется отложить наш бизнес до завтрашнего дня. Я договорился с Профессором, который придумал эту замечательную машину, что он доставит ее в ваш цех завтра в четыре часа дня, и там мы все закончим. Вы согласны, компаньоны?

Они одобрительно закивали. Старший брат выпустил целый фонтан слюны: