– И что у тебя на уме? – поинтересовалась Воракс. – Ты сегодня щедр?

– В этом можешь не сомневаться. – Тигеллин подбросил на ладони кошель с монетами. – Любое его желание! Цена не имеет значения.

– Иметь дело с таким клиентом – чистое удовольствие, – улыбнулась Воракс и послала рабыню за книгой.

Книга! В книге, которую принесли по приказу Воракс и передали нам, было множество рисунков, изображавших мужчин и женщин в самых разнообразных позах соития, таких, что у меня голова пошла кругом. Некоторые даже трудно описать словами.

– Если не нашел желаемого в книге, у нас есть девицы, оказывающие услуги, которые мы не иллюстрируем. Просто скажи, и мы тебе их предоставим.

Воракс, сладко улыбнувшись, наклонилась над книгой – от ее груди пахло духами, аромат которых я ощутил у входа в дом.

На одном из рисунков была женщина с длинными золотистыми волосами, которые почти целиком окутывали ее партнера. Она замерла в грациозной позе, почти как во время гимнастических упражнений. Голос ко мне еще не вернулся, и я просто показал пальцем на рисунок.

– Слишком изощренно, – покачал головой Тигеллин. – Предлагаю начать с чего-нибудь попроще.

Он пролистал несколько страниц и остановился на понравившемся ему рисунке.

– А после этого, – Тигеллин подмигнул, – можно будет насладиться и каким-то другим предложением.

Воракс кивнула, и рабыня, жестом пригласив следовать за собой, повела меня по коридору со множеством маленьких дверей по обе его стороны и рисунками, которые отражали то, чем занимались в этих комнатах. Я был в мягких сандалиях, но мои шаги по каменному полу звучали неестественно громко. В конце коридора рабыня остановилась, тихо постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла. Она жестом поманила меня за собой.

Комната была очень маленькой – кровать, стул и небольшое световое окно. С улицы доносились крики детей и рев ослов. С кровати встала девушка в белом шелковом халате, близко не похожая на Воракс – невысокая, изящная, с копной заколотых на затылке рыжих волос.

– Добро пожаловать, – нежным голосом сказала она и, подойдя ближе, взяла мое лицо в ладони. – Ты даруешь мне честь стать твоей первой женщиной?

Врать был бессмысленно, и я просто кивнул в ответ. Тогда она взяла меня за руки и подвела к кровати. Плавно выскользнула из халата, потом снова взяла за руку и погладила себя по волосам.

– Вытащи заколку.

Я сделал, как она сказала, и роскошные золотистые волосы волнами упали ей на плечи. Я погрузил пальцы в эти восхитительные волны, и все, что происходило после, было таким же естественным, как ее шелковистые волосы.

Потом появилась рабыня и отвела меня в другую комнату, просторнее первой.

– А теперь тебе надо отдохнуть и немного освежиться.

Она обтерла меня смоченной в ароматной воде губкой, дала шелковый халат и поднесла бокал сладкого вина. Все без единого слова. Перед уходом зажгла благовония в небольшом горшочке.

К потолку поднимались завитки ароматного дыма. Их тени плясали на стене, а в косых лучах жаркого дневного солнца кружили пылинки. Я еще не отошел от инициации в первой комнате и постепенно задремал. Время словно приостановилось или, вернее, зависло, как пылинки в луче света.

Я не понимал, во сне это происходит или наяву. В кружащемся вокруг меня свете появилась женская фигура. Она была старше той, с кем я только что был. Старше! И одежда была мне знакома. Женщина подошла ближе и с нежностью погладила меня по щеке.

– Мой дорогой…

Мать!

Ее губы были возле моего лица, я чувствовал ее теплое дыхание. Она плавно опустилась на кушетку, обняла меня. Ее руки скользнули под мой халат и сняли его. Я голый лежал рядом с ней. Она распахнула полы своего халата и прижалась ко мне всем телом. Плоть к плоти.

– Я так страстно этого желала.

И она меня поцеловала. Это был невероятно глубокий поцелуй. Я перетянул ее на себя и сделал то, к чему мы так давно стремились.

* * *

На пути домой Тигеллин сказал:

– Та первая девушка принимает юношей, которые никогда… Но вторая… поверь, это была идея Воракс. Она сказала, что у них много запросов на двойников прославленных женщин: Клеопатру, Дидону, Мессалину. Сегодняшний ее выбор – следствие дурного вкуса. Я сожалею.

Она это сделала намеренно? Воракс прекрасно знала, кто я? Или моя мать – объект похотливых фантазий всех мужчин Рима? И в том и в другом случае это было ужасно.

– Я бы предпочел Дидону, – презрительно хмыкнул я.

Но правду ли я сказал?

XXVI

Приближался день свадьбы. Считалось, что май – неблагоприятный для заключения брачных союзов месяц, а июнь, посвященный Юноне, наоборот – лучший, хотя брак Юноны с Юпитером вряд ли можно назвать счастливым. Еще девять дней, и я возьму Октавию за руку и надену ей на палец золотое кольцо.

Моя хладнокровная мать не выказывала никаких эмоций по поводу предстоящего события. Главное, чтобы церемония прошла согласно букве закона и мой с Октавией брак имел правовую силу – вот все, что ее волновало на тот момент.

– Я, выходя за твоего отца, была моложе тебя, – сказала она.

– Да, и у тебя тоже не было выбора. Тиберий подобрал тебе пару и выдал замуж, никаких споров, ты приняла это как должное.

– А если бы воспротивилась, сейчас не было бы никакого Нерона.

Она подошла и грациозно села рядом со мной на кушетку. Я вздрогнул – в последнее время, когда мать оказывалась слишком близко, я невольно вспоминал тот поход в бордель с Тигеллином. Это была она? Нет, не может быть. Хотя ходили слухи, что Мессалина порой тайком ускользала из дворца и работала в борделе под псевдонимом Волчица. Но та женщина-двойник в заведении Воракс выглядела в точности как моя мать; ее одежда, аромат духов, прикосновения – все было идеально подобрано и исполнено. И то, чем мы с ней занимались, навсегда, словно тавро, запечатлелось в моем мозгу.

– О, не надо от меня шарахаться, я всего лишь пытаюсь сказать, что зачастую нежеланное становится самым ценным. Ты – самое дорогое, что есть в моей жизни.

Тут она меня обняла – я даже не успел среагировать – и поцеловала в щеку. Поцелуй был довольно долгим. А потом я уже не хотел от нее отодвигаться – да, не хотел.

* * *

Был жаркий день. Мы с Октавией стояли в украшенной мозаиками дворцовой комнате и по очереди произносили слова, которые