– Абель, этим утром, у дома мисс Мэйв, когда ты пытался завести машину…

Он прижал руку к моей щеке. Я взглянула на него и замолчала.

– Это не было случайностью, не так ли? – спросил он.

– Нет. Перед этим я сказала мисс Мэйв, что знаю ее секрет, и она хотела доказать, что пойдет на все, чтобы заткнуть меня, – от горя мне стало трудно дышать. – Мне очень жаль, Абель. Если бы я не полезла в ее дела, этого бы не случилось.

Абель согнул ушибленные, опухшие пальцы.

– Ты всего лишь хотела воссоединить семью. Это мисс Мэйв умышленно навредила мне. Ты не виновата.

По моему лицу покатились слезы.

– Спасибо.

Я обняла Абеля и прижалась щекой к плавной линии его челюсти. Но сомнения закрались глубже и испортили радостное мгновение. Его рука будет восстанавливаться долго и мучительно. Будет ли он таким милосердным через неделю? Через месяц?

– Ты ранишь мои чувства, – сказал он мне в волосы. – Ревешь навзрыд сразу после нашего первого поцелуя. Не думал, что я так ужасен.

Я невольно рассмеялась.

– Ты совсем не ужасен. Наоборот, мне кажется, мы оба в этом хороши.

Я почувствовала щекой, как он улыбнулся.

– Нужно проверить, просто чтобы знать наверняка.

Я театрально вздохнула.

– Ну, если это обязательно…

Когда мы наконец отстранились, я пожелала Абелю доброй ночи. Забрав свечку, оглянулась на него, сияющего золотом в ее теплом свете. Мне хотелось удержать этот драгоценный миг, спрятать его в безопасное место, как цветок между страниц книги.

– Спокойной ночи, Абель.

Его глаза заблестели.

– Хороших снов, Верити. Увидимся утром.

Я добрела до сарая с блаженной улыбкой на лице. Забравшись по лестнице, легла в круг лунного света, что лился через окно. Мысли сменялись головокружительным калейдоскопом: вращались с надеждой, когда я думала об Абеле, и разбивались на темные осколки при воспоминании о предательстве мисс Мэйв и беспокойстве за Лайлу.

Я обратила внимание на пенек, служивший Абелю прикроватной тумбочкой. На грубой деревянной поверхности лежала открытая книга и новая свечка. Заинтересовавшись, я нашла спичку и зажгла ее.

Книга была открыта на стихотворении «Eros Turanos». Моих знаний латыни хватило, чтобы перевести название: «Тираническая любовь».

Грустный стих о женщине, которая предпочла остаться с недостойным мужчиной. Их любовь, даже остыв и причинив одну только боль, казалась неизбежной.

«…как лестница к морской пучине,

Куда слепцов ведет дорога»

Я закрыла книгу и встревоженно посмотрела на свечу. Огонек вздрогнул, будто от порыва ветра, на секунду скособочился и снова встал по струнке.

Я часто заморгала. Огонек снова накренился – уже в мою сторону. И в третий раз он повторил свой безумный танец, разгоняя тени по углам, и потянулся ко мне, прежде чем выпрямиться. Время позднее, наверняка это глаза меня подводят. Я наклонилась, чтобы задуть свечку.

Огонек с ревом выстрелил вверх и вспыхнул вихрем пламени. Я отскочила, а его голодные, живые язычки потянулись за мной. На косу упала искра. Я вскрикнула и потушила ее. По бокам свечи вмиг потекли ручьи горящего воска. Один попал на книгу Абеля, и страницы загорелись.

На устланный соломой пол посыпался дождь искр. Я схватила плед, кинула его на горящую книгу и потопталась сверху. Огонь прыгнул на меня, как голодный зверь, и обжег ступни.

Взвизгнув, я отпрянула от нарастающего полымя. Мои крики смешались с громким треском древесины. Огонь прогнал меня от проема с лестницей, ведущей в безопасность. Глаза заливал пот. Я часто заморгала опаленными ресницами и отвернулась от невыносимого жара.

Сквозь сизый дым меня дразнило свысока маленькое, недостижимое окошко. Мир чернел по краям. Я закашлялась и осела на пол.

Как вдруг сквозь потрескивание огня послышалось тихое мычание.

Эдгард.

Я неуклюже встала и повернулась к огненной буре. Нельзя просто лежать и ждать смерти. Я не брошу Эдгарда, запертого в стойле на нижнем этаже, на милость огня.

Опустив голову, я кинулась в пламенную стену, выбежала с другой стороны и быстро спустилась по лестнице, скрипя зубами при прикосновении грубого дерева к натянутой, обожженной коже ступней. Затем проковыляла к стойлу Эдгарда, распахнула ворота и, не дожидаясь его, поспешила к дому.

Через несколько метров я споткнулась из-за боли в ногах и упала на землю.

– Пожар! Пожар в сарае!

Содрогаясь всем телом, я поползла к ферме. Боль от ожогов постепенно убывала. Наверное, я впадала в шок. И пускай, зато так легче. Дрожа с головы до пят, я выпрямилась и поплелась вперед, зовя Везерингтонов.

Я вбежала на кухню и встретила Хэтти у двери.

– Насколько все плохо?

Она натянула рабочие сапоги, ее волосы беспорядочно торчали вокруг лица. Большой Том затянул ремешок комбинезона, его глаза расширились от тревоги.

– Весь чердак горит! – крикнула я ломающимся голосом.

Хэтти протолкнулась мимо меня и убежала. Я схватила металлическое ведро и понесла его к насосу сбоку от дома. Большой Том поспешил к огороду и насыпал землю в тачку. Нашей пожарной бригаде из трех человек ни за что не спасти сарай, но попытаться стоит.

Я подняла наполненное до краев ведро, расплескав воду на сорочку, и повернулась, чтобы бежать к чердаку.

Но сарай стоял целый и невредимый на фоне спокойного звездного неба. Ведро выскользнуло из моих пальцев, и вода омыла босые ноги.

Тачка Большого Тома со скрипом остановилась. Он вопросительно смотрел на сарай. Хэтти, замершая в паре ярдов впереди, обернулась. Замешательство на ее худом лице сменилось злостью.

– Что это значит? – она ткнула пальцем в сарай. – По-твоему, это смешно?!

– Я… Хэтти, я бы ни за что так не поступила. Клянусь, он горел, – я в панике и недоумении схватилась за волосы. – Я зажгла свечку, и по какой-то необъяснимой причине огонек покосился. Затем взмыл вверх, будто кто-то вылил на него бензин. Огонь охватил весь чердак!

Хэтти посмотрела на Большого Тома и поспешила к сараю.

Я вся дрожала внутри, адреналин, текущий по моим венам, мало-помалу ослабевал. Я последовала за Везерингтонами на подкашивающихся ногах. Эдгард смотрел на нас через открытые ворота стойла и мычал в знак приветствия. Мы поднялись по лестнице на чердак. Ступив на солому, осмотрелись. На пеньке стояла свечка с черным фитильком. Рядом лежал нетронутый сборник поэзии Абеля. Я подняла охапку стеганых пледов и поискала несуществующие подпалины.

– Я пыталась потушить пожар… обожгла ноги. Повсюду был дым, – я вяло обвела рукой комнату. – Мне пришлось бежать через огонь, чтобы выбраться. – Мой голос прозвучал тоненько и напугано. – Разве нет?