В страхе сесть в тюрьму за «саботаж» крестьяне были вынуждены обменивать свой скот на зерно и сдавать его в счет заготовок. Потребление продуктов стало стремительно падать. Трагической для казахов стала борьба властей с кочевым и полукочевым образом жизни: в 1930 г. было переведено на оседлость 87 тыс. хозяйств, в 1933 г. — 242 тыс. Сотни семейств сгонялись в одно место, а затем из них организовывались стационарные посёлки по типу деревень. Всё это, само собой, сопровождалось насильственной коллективизацией. Колхозные фермы часто представляли собой участки степи, огороженные арканами, где скот стремительно погибал от бескормицы.

В конечном итоге строительство социалистического сельского хозяйства вылилось в трагедию голода 1932–1933 гг., от которого погибло около 2,1 млн человек из 6,2 млн жителей республики. Спасаясь от голода и репрессий, свыше миллиона казахов и уйгуров мигрировало за пределы Казахстана, из них порядка 200 тыс. ушли в Китай. Есть мнение (например, А. Иконникова), что эти цифры недостаточно подкреплены источниками, но даже если считать число жертв голода несколько преувеличенным, оно всё равно остаётся неимоверно высоким и даёт все основания говорить о страшной демографической катастрофе, постигшей Казахстан в начале тридцатых годов ХХ века.

По мнению чекистов, виновниками массовых откочёвок были «байско-националистические элементы». За первые полгода работы Каруцкого было вскрыто порядка десяти таких «байских контрреволюционных группировок, организовавших по всему краю откочёвочное движение», причём большинство из них возглавляли… районные и низовые ответственные «и даже отдельные партийные работники-националисты». Именно они-де организовывали перегибы, скрывали зерно, переселяли целые аулы и искусственно создавали голод.

По докладу Каруцкого бюро Казахского крайкома ВКП (б) 2 июля 1932 г. приняло постановление о борьбе с массовым голодом, которое в условиях отсутствия продовольствия не смогло переломить ситуацию. Глава республиканского ОГПУ должен был, по мнению остальных членов бюро крайкома, стать в центре разрешения последствий голода: Каруцкому поручалось срочно внести предложения и по борьбе с тифом, и по ликвидации детской беспризорности: он, уже будучи главой Центральной детской комиссии, вошел в состав ЧК по борьбе с эпидемическими заболеваниями[167].

Каруцкий и его подчинённые предпочитали действовать привычными для них методами.

Параллельно с истребительным голодом шли массовые репрессии. Только в 1929–1933 гг. областные тройки ОГПУ приговорили к расстрелу (по неполным данным) 3.386 казахстанцев и заключили в лагеря ещё 13.151 чел. Известно, что за 1930 г. тройки расстреляли 1.218 чел., а в 1931 г. — 1.001 чел. Таким образом, на 1929 г. (когда расстрелов наверняка было немного), 1932 и 1933 гг. приходится 1.167 расстрелянных во внесудебном порядке, хотя эта цифра, вероятно, занижена.

За один 1933 г. органами ОГПУ Казахстана было арестовано свыше 21 тыс. человек. Особенным цинизмом на фоне чудовищного мора выделялся печально знаменитый указ от 7 августа 1932 г. — так называемый «закон о колосках». За покушения на социалистическую собственность только за 1932 г. в Казахстане было осуждено 33.345 чел. Значительную долю осужденных за подобные «преступления» составили дети и подростки[168].

Территория Казахстана была определена сталинским руководством и как место «кулацкой ссылки» для десятков тысяч крестьян из России, Украины и других республик. Только за 1931 г. в Казахстане было расселено 182 тыс. раскулаченных, из которых 97 % составляли депортированные из других регионов страны. В 1932–1933 гг. в спецпоселениях республики умер 55.441 ссыльный; в течение 1933 г. в Северном Казахстане умерло в 19 раз больше ссыльных, чем родилось[169]. Начало 30-х годов также стало периодом формирования огромной империи ГУЛАГа в Казахстане — развертывания на территории нынешних Карагандинской, Кустанайской, Семипалатинской и других областей больших концентрационных лагерей для заключённых со всего СССР.

Ответом на жестокости властей были массовые выступления и восстания: в 1929–1931 гг. в Казахстане их произошло 372 с числом участников более 80 тысяч. Особенно заметными очагами недовольства были Семипалатинский и Алма-Атинский округа, Адаевская степь. Участников антисоветских вооруженных выступлений работники ОГПУ десятками и сотнями расстреливали без суда и следствия. Одно из характерных дел такого рода расследовалось как раз при новом полпреде.

По приказу начальника Шетского районного отдела ОГПУ (относившегося к Карагандинскому оперсектору) Н. Сычёва 5 июня 1931 г. были расстреляны на месте восемь бежавших арестованных — «как не поддавшиеся поимке». Беглецы в одном нижнем белье, разломав потолок, сумели убежать из-под стражи и в 4-м ауле Каркаралинского района попросились на ночлег. Их приняли, накормили и уложили спать. А ночью повязали, избили до полусмерти и сообщили об этом поисковой группе. В группу входили А. Пучков — фельдъегерь райотдела ОГПУ, Бирюков — секретарь комсомольской ячейки села Белогрудовка, Б. Нагизбаев — прокурор района, и ряд других лиц. Полуживых беглецов погрузили на телегу и вывезли за аул, где они были расстреляны Пучковым. «После расстрела беглецов, — показывал один из участников казни, — мы поехали в Четский район. Там уполномоченный ОГПУ Сычёв дал нам указание говорить, что беглецы убиты во время перестрелки. Причем при отправлении нас на розыск беглецов дал распоряжение не привозить их живыми».

Начальник Карагандинского оперсектора ОГПУ Михайлов велел своему заместителю, начальнику СПО Плескачу, расследовать это дело: дескать, не могло быть такого, чтобы нельзя было никого задержать. Но неожиданно при допросах причастных к расправе чекистов стали выясняться и другие подобные факты. Например, той же весной члены коммунистических отрядов без суда и следствия расстреляли 27 чел. Сычёв же заявил: «Мои действия нисколько не противоречат всем имеющимся указаниям и директивам Семипалатинского оперсектора и ПП ОГПУ в КАССР, от коих и ни одной пяди не отступил».

Участник расстрела райпрокурор Нагизбаев на вопрос: «Знали ли Вы, что незаконное дело совершили?» ответил буквально следующее: «Считал это в порядке вещей, так как во время восстания… расстреливали арестованных без суда и следствия. Я знаю пять таких случаев, где расстреляны были 16 человек в апреле 1931 года». Так в орбиту внимания следователей вовлекались всё новые и новые участники незаконных расстрелов во время подавления так называемого Шетского восстания весной 1931 г.

В период этого мятежа Каркаралинский горрайотдел ОГПУ получил агентурное сообщения о том, что в ауле № 10 появились скрывавшиеся от преследований повстанцы. Для их поимки была сформирована группа, в которую вошли начальник горрайотдела Инте, его помощники Косубаев, Шайхутдинов, фельдъегерь Стамкулов и другие. Пойманных восемь человек Инте и его подчиненные, будучи пьяными, избивали всю ночь, а на рассвете расстреляли. Об изложенном факте узнал полпред ОГПУ в Казахстане Даниловский, который сначала отчитал чекистов за незаконный расстрел. Но когда Инте показал ему имеющееся на расстрелянных участников вооружённых выступлений следственное дело, полпред полностью согласился с организатором расправы.