Сычёв в подробностях рассказал об обстоятельствах расстрела в 20-х числах марта 1931 г. начальником отряда Чупиным мирного населения в одном из аулов Абралинского района, где участники восстания захватили трех фельдъегерей районного ОГПУ, которых раздели донага и привязали к столбам. Чупин, заняв аул, собрал всё оставшееся в ауле население, которое не ушло с повстанческим отрядом (около 70 чел.), выстроил и расстрелял из пулемёта.

Похожая кровавая история случилась после подавления восстания в Шубартауском районе в конце марта 1931 г. Начальник отряда Иерусалимов с бойцами остановился в одном из аулов, где один отрядник вскоре изнасиловал жительницу аула, а мужа жертвы, недолго думая, застрелил из винтовки. На выстрел прибежали соседи, которые забили насильника дубинами. Иерусалимову собравшиеся жители аула объяснили ситуацию и заявили, что необходимо назначить расследование, наказав виновных в убийстве отрядника. Но начальник отряда не стал разбираться и приказал открыть огонь по собравшимся. В результате погибли 27 чел., в том числе женщины и дети. Об этом случае Иерусалимов донес в ОГПУ, как о расстреле банды, за что был награждён Каркаралинским райисполкомом именным наганом.

Активность Сычева по разоблачению преступных действий своих коллег, естественно, не устраивала его следователей. Начальник оперсектора Михайлов заявил: «Ты, Сычёв, дело Четского района возьми на себя, а мы тебе дадим хорошую характеристику, тебя хотя и осудят, но всё же ты будешь человеком, мы тебя привлечём только одного». Сычев отказывался, за что ему угрожали расстрелом. Он неоднократно заявлял своим следователям, чтобы те приобщили к его следственному делу директивы вышестоящих работников ОГПУ, но не смог этого добиться.

Однако когда следователь из Алма-Аты Торопин доложил о деле Сычева временно исполняющему обязанности полпреда С. Н. Миронову-Королю, тот проявил интерес к директивам. В начале февраля 1932 г. от начальника Семипалатинского оперсектора ОГПУ С. А. Бака затребовали копии директив, которые через неделю уже были доставлены в Алма-Ату. Каруцкий внимательно просмотрел служебную записку Бака и прилагаемые к ней копии директив на 26 листах. Бак постарался составить объяснение таким образом, чтобы нейтрализовать заявления Сычёва по поводу директив. Он указывал, что банддвижение в Шетском районе получило свое проявление к моменту, когда массовые выступления в других районах в основном были ликвидированы. Поэтому Сычёв из всех директив по ликвидации банддвижения получил лишь некоторые.

«Указаний и установок, — пишет далее Бак, — подобным тем, что излагает Сычёв («в плен бандитов не брать, так как их негде содержать»), Семипалатинский оперсектор ни одному из райаппаратов не давал». Наоборот, отмечает Бак, «во всех своих директивах я подчеркивал необходимость сугубо осторожного подхода к ликвидации массовых выступлений, имея в виду значительное количество участников из числа бедняков и середняков, выступивших под влиянием провокационной деятельности байства».

Выводя из-под удара действия Семипалатинского оперсектора, Бак переложил ответственность на одного из работников аппарата полпредства ОГПУ — бывшего начальника Особого отдела Белоногова, в директивах которого были допущены фразы вроде «уничтожить банды» и т. п. Цель была достигнута — полпред Каруцкий, просмотрев копии директив, не нашел в них ничего компрометирующего. И он, и его заместитель Миронов-Король не стал тратить своё время на аудиенцию с Сычевым, который в итоге стал козлом отпущения.

В апреле 1932 г. выездная сессия Коллегии ОГПУ во главе с самим особоуполномоченным ОГПУ СССР В. Д. Фельдманом осудила Николая Сычёва к расстрелу, с заменой на десять лет концлагеря. Непосредственный исполнитель расстрела казахов Пучков получил два года. Любопытно, что Сычёва не освободили вскоре после осуждения, как поступали с большинством провинившихся чекистов. Он сидел ещё и в 1940-м…[170]

Прибыв в январе 1935 г. в Новосибирск, Каруцкий не стал особенно перетряхивать кадры и удовлетворился кандидатурой заместителя своего предшественника — Михаилом Волковым-Вайнером. Также он оставил на своём посту главу Секретно-политического отдела управления НКВД Ивана Жабрева. С собой из Алма-Аты Каруцкий захватил Сигизмунда Вейзагера, сделав его начальником Экономотдела и одновременно помощником по УНКВД. Вейзагер ранее работал в Средней Азии и одно время исполнял обязанности резидента внешней разведки под видом генконсула СССР в афганском городе Мазари-Шарифе. Вспомнил Каруцкий и о своём младшем коллеге по Иркутску и Владивостоку Константине Циунчике, поручив ему Оперативный отдел, ведавший обысками, арестами и агентами наружного наблюдения («топтунами»).

В окружении Каруцкого можно отметить менее значительные, но колоритные фигуры, вроде Константина Жукова, который в конце 1920-х годов возглавлял Контрразведывательный (КРО) и Восточный отделы ГПУ Азербайджана. Этот чекист был осыпан наградами, включая орден Красного Знамени, но в феврале 1929 г. его вместе с другими ответработниками ГПУ арестовали в Баку за соучастие в незаконном расстреле арестованного рабочего.

История была громкая, но наказания умеренные: для Жукова всё закончилось полугодовой отсидкой в Бутырской тюрьме, осуждением на два года концлагеря и мгновенным досрочным освобождением. Уже в июле 1929 г. Жуков стал уполномоченным, а затем и начальником информационно-следственного отделения Северного концлагеря ОГПУ в Архангельске. Затем его перебросили в Казахстан, где Каруцкий сделал проштрафившегося чекиста начальником республиканского Отдела спецпоселений. По ходатайству Серго Орджоникидзе и Генриха Ягоды Жукова восстановили в партии, а в конце 1935 г. Каруцкий перевёл его в Новосибирск и назначил замначальника краевого управления лагерей, колоний, трудпоселений и мест заключения[171].

УНКВД по Западно-Сибирскому краю Василий Абрамович возглавлял с января 1935 по июль 1936 г. Как раз к его приезду край сильно поджали, отделив территорию современной Омской области и внушительный кусок с Минусинском, Ачинском и Абаканом, ставшим юго-западной частью вновь образованного Красноярского края. На меньшей территории, включавшей современные Новосибирскую, Томскую, Кемеровскую области и Алтайский край, Каруцкий и действовал с заметно меньшим размахом, нежели его опальный предшественник Николай Алексеев. В его подчинении находилось не меньше тысячи оперативников (на июль 1936 г. только в Новосибирске в аппарате УНКВД насчитывалось 540 коммунистов, в Межкраевой школе НКВД — 180), которые в течение 1935 г. арестовали более 2.000 человек, в основном за антисоветскую агитацию. За анекдоты или матерные частушки о вождях тогда обычно давали небольшие сроки — до трех-пяти лет. Огромных дел на «повстанческие организации» при Каруцком не фабриковали.