и вдавил полный форсаж, который мгновение спустя, вдавил в кресло его, выжимая перегрузками, с которыми уже не справлялись компенсаторы, внутренности, завтрак и остатки здравого смысла…

Из-за перегрузки он уже не слышал, как его клич в эфире подхватили сначала пилоты его звена, узнавшие его голос, а после и остальные пилоты их полка, так же устремляясь в самоубийственную атаку на превосходящего противника…

***

Глава 25

***

— Ваше Вели… Брат Александр! — вбежал в кабинет Императора Премьер Министр. Он был взволнован и тяжело дышал.

— Владимир Иванович, — с укором посмотрел на Министра монах, сидящий в Императорском кресле. Не то, чтобы он действительно был недоволен его поведением: наоборот, ещё в то время, когда «Брат Александр» ещё звался Императором Всероссийским Александром Андреевичем, то приказывал непосредственно с ним соприкасавшимся по службе людям, чтобы они со срочными новостями входили с докладом в его кабинет без стука. Нет, Александру просто нравилось пугать этого до дрожи его боящегося потного человечка. Ему доставляло наслаждение испытывать это чувство… сладкое чувство Власти над другим человеком. Тот, кто единожды испытал его, никогда уже не сможет это забыть. На это чувство подсаживаются, как на наркотик. Надо обладать невероятной силы внутренним стержнем, чтобы не поддаться, не стать рабом этого чувства.

Стержень у Александра был. Но Власть… он слишком к ней привык. Он дышал Властью. Любой, с кем ему приходилось общаться, должен был ему подчиниться. Если не подчиниться, то, как минимум, бояться его, испытывать неуверенность, быть подавленным… хотя бы опасаться, если дело касалось лидеров сопредельных государств или альянсов.

— Ваше… Брат Александр! Срочные новости! Об Императоре! — взмолился Премьер, который теперь обливался потом не столько от того, что торопился и бежал по коридору к кабинету, сколько от страха перед человеком в монашеской рясе, сидящим в Императорском кресле за рабочим столом в кабинете Императора Всероссийского… рядом с правой рукой которого лежала рукоятью к нему золотая сабля в красивых, изукрашенных камнями ножнах. — С Корсуни!

— Так докладывайте, Владимир Иванович, — мягко поторопил монах. — Чего же вы медлите?

— На Императора Ивана совершено новое нападение!

— Результат? — чуть склонил голову к левому плечу монах. — Император жив?

— Жив, — ответил Министр.

— Подробности, — мягко потребовал Брат Александр.

— Сорок восемь минут назад была потеряна связь с группировкой, находящейся возле Корсуни…

— Почему об обрыве связи не доложили сразу? — нахмурил брови монах, пристально глядя на быстро бледнеющего Премьера.

— Ваше… Брат Александр… — залепетал тот. — Мне доложили только… как только… так я сразу же побежал…Ваше Вели…

— Достаточно, — остановил этот неуверенный сбивчивый лепет легким поднятием руки монах. — Подробности происшествия.

— Четыре минуты назад связь была восстановлена. Оказалось, что через транспортный узел возле Корсуни, прошли семь тяжёлых кораблей без опознавательных знаков. Шесть авианесущих крейсеров и станция боевого подавления связи. Именно из-за её работы произошёл обрыв связи. Не отвечая на запросы «Волевого», неопознанные корабли выпустили двадцать звеньев истребителей класса «космик». Через тридцать две минуты после обрыва связи состоялся огневой контакт с противником. Состоялся бой. Через сорок минут была уничтожена станция подавления связи. Через сорок четыре минуты после потери связь была восстановлена. Бой ещё продолжается.

— Вот как, — потёр подбородок монах. — Помощь выслали?

— Так точно! — вытянулся бледный и потеющий Министр. — От планеты Урал-3 по тревоге отправили авианесущую группу из пяти кораблей.

— Время, через которое, прибудет подкрепление?

— Да часа, — ответил Министр.

— Два часа… — задумчиво повторил Александр. — Два часа минус сорок восемь минут, это сколько, Владимир Иванович?

— Один час, двен-н-надцать минут, — начал заикаться Министр.

— Один час, двенадцать минут, — повторил Александр. — Некомпетентность… Опять некомпетентность… — монах поднял глаза на Министра, который уже был бледен до зелени. — Вы свободны, Владимир Иванович. Идите, занимайтесь.

Министр замер. Развернулся и поспешил улизнуть из так сильно пугающего его кабинета.

Дождавшись, пока дверь за тем закроется, монах поднял трубку стилизованного под старину телефона, дождался, пока ему ответят.

— Анатолий Михайлович, — сказал Александр в трубку. — Материалы по ситуации с нападением на Императора ко мне. Вы, надеюсь, уже в курсе ситуации?.. Отлично… Нет-нет, никакой спешки. Меня больше интересуют подробности и анализ ситуации, так что «завтра с утра» меня устроит… Жду. Да, кстати, Анатолий Михайлович, мне нужен новый Премьер Министр. Этот, своей некомпетентностью меня раздражает. Подумайте и предоставьте мне личные дела кандидатов на это место… Да-да, тоже «завтра с утра» меня устроит… Хорошо. Работайте…

***

Глава 26

***

Вечерняя Москва была красива. И это не было странным, учитывая то, сколько талантливейших людей трудилось над её обликом в течении десятков лет. Возможно, что и сотен. В конце концов, Москва — одна из первых землеподобных планет, освоенных Человечеством сразу после выхода в дальний космос.

Такая мысль лениво крутилась в голове человека средних лет с пегими волосами, пегой аккуратной бородой, приятным лицом, одетого в простой и недорогой серый офисный костюм без галстука и с расстёгнутой на пару верхних пуговиц сорочкой, который сидел на пассажирском сиденье непримечательного флаера и смотрел через пассажирское окно на вечерний город с высоты полёта флаера.

Тот двигался, не превышая разрешённой скорости полёта над городской чертой, в потоке других флаеров, не выделяясь из этого потока ни каким-то кричаще-ярким оттенком цвета, ни нарочитой новизной, ни особой дороговизной модели. Он был средним. Таким, каких девять в десятке.

Водитель, как и флаер, чем-то особенным тоже в память увидевшему его человеку бы не врезался. Рост средний, цвет волос не тёмный и не светлый, взгляд невыразительный, черты лица обычные, незапоминающиеся, жесты невыразительные, одежда… тоже, как у девяти из десяти людей его возраста и весьма среднего достатка, старающихся не сильно отставать от веяний моды. Даже растительности на лице не имелось, в отличии от того же пассажира, который такой «серостью» всё же не отличался. Того бы не запомнить случайный наблюдатель не смог бы. Веяло от него чем-то таким… силой. Властностью. Спорить с ним не хотелось. Да и взгляд перед ним сам собой опускался.

Флаер летел в потоке других. Водитель и пассажир молчали. Водитель управлял машиной, пассажир смотрел в окно на загорающиеся огни вечернего города.

Где-то, через полчаса полёта, флаер аккуратно вывернул из общего потока и пошёл на снижение. Покрутившись немного переулками между типовыми многоэтажками спального района, он приземлился в одном из дворов.

Водитель припарковал машину, вышел, открыл дверь пассажиру, который даже кивком не выказал благодарности за это действие. Создавалось впечатление, что он даже этого действия не