к себе, для верности зажмурившись изо всех сил, чтобы мельтешение снежинок не сбивало с толку. Что? Вроде бы всё то же самое. Голова, руки, ноги… Ноги! Ёсико с удивлением поняла, что ноги перестали мёрзнуть и вообще, сегодня довольно-таки тепло. Даже жарковато. Захотелось вывалить язык и зарыться в сугроб. Что?!!

Ёсико распахнула глаза. Сугроб вокруг неё как будто вдруг стал глубже. Прямо перед её носом в шершавый ствол старой сосны упирались две миленькие рыжие лапки. Она резво оглянулась, проверяя…

— Й-йу-ху-у-у!!! Ух ты! У меня есть хвост!!! — маленькая огненно-рыжая лисичка, почти лисёнок, заскакала вокруг себя, взметая снежные вихри пушистым хвостом — и вдруг села, — Ой, я и не знала, что в лисьем обличии тоже можно разговаривать! — рыжая мордочка приняла уморительно озадаченный вид.

Эйра фыркнула:

— А где-то записано, что нельзя?

Дама в голубом спрыгнула вниз, превращаясь в большую белую лису.

— Пошли, лисёнок.

— Куда?

— На великую охоту! — засмеялась белая лиса.

26. ТА, КТО ПРИСМАТРИВАЕТ ЗА ИЗМЕНЯЮЩИМИ ОБЛИК

НОВОСТЬ ИЗУМИ

В пещере

Оставшиеся девчонки, конечно же, потеряли Изуми. Что могло случиться? Да что угодно, на самом деле.

Могла ведь оступиться и подвернуть ногу? — Могла.

Могла потерять сознание от голода? — А почему бы и нет? В последние дни у многих время от времени начинала кружиться голова.

Могла попасться в зубы бродячему хищнику? — Да странно вообще, что их всех до сих пор не съели! — Это, конечно, Минами высказалась.

Понятно было, что что-то случилось. Что делать теперь — совсем было не понятно. Девчонки обсуждали вариант натолкать под майки мох, чтоб хоть как-то теплее было, и хотя бы пробежаться до соседних полянок и покричать. Поминутно кто-нибудь выглядывал из пещерки, и поэтому Изуми, волокущую длинный кусок дерева, заметили издалека. Несколько человек бросились ей навстречу, бегом втащили в пещеру и дровину, и саму Изуми.

Она проковыляла к костру села напротив, словно куль, и протянула к теплу покрасневшие опухшие пальцы.

— Что⁈ Что случилось⁈ — спрашивали все наперебой.

Кин присела рядом, протягивая ей кружку с водой.

— Изуми, попей! Она даже тёплая, я держала кружку в тёплой золе…

Тепло скользнуло внутрь, отогревая тело и даже, как будто, душу. Изуми обвела подруг слегка отрешённым взглядом:

— Я видела Ёсико.

Девчонки качнулись назад, словно от порыва ветра, от жара костра. И только Кин — вперёд.

— Что с ней, Изуми? Что с Ёсико? — ей пришлось тряхнуть Изуми за плечи, чтобы добиться ответа, та всё ещё пребывала в какой-то прострации. Остальные тревожно переглядывались

— Ёсико… С ней всё хорошо. Она… Она стала кицунэ.

Пещера забурлила.

— Как?!!… Не может быть!… Ты сама её видела?… Где она⁈

Кин снова затрясла её за плечи:

— Изуми! Не молчи! Скажи нам: где ты видела Ёсико⁈… Девочки! Добавьте веток!

Каэдэ торопливо подбросила сосновых веток в костёр, от чего на короткое время стало значительно светлее и теплее. Все с тревогой вглядывались в лицо Изуми, и тут Минами сказала:

— Ничего она не видела! По-моему, она сошла с ума, как и Ёсико. Как и Харуко до неё.

Эта резкая фраза сработала, как спусковой крючок. Изуми вскочила:

— Я говорю вам! Я видела Ёсико! Она стала маленькой рыжей лисой! И я видела ещё лису, большую, которая учила Ёсико охотиться на мышей!

Торопливо, перескакивая с пятого на десятое и возвращаясь к началу, Изуми рассказала свою историю.

Реакция вышла разная. Кто-то верил, кто-то — нет. Кто-то удивлялся, что старшая кицунэ учила маленькую такому м-м-м… неблагородному занятию, как ловля мышей.

— Кажется, это называется «мышковать»? — сказала Касуми.

— Мышковать! П-ф-ф! — выкрикнула Минами, — И сколько хвостов было у этой твоей голубой лисы? Пять? Или, может быть, девять?

Изуми запнулась, припоминая голубую хризантему лисьего хвоста.

— Нет, не девять, — взгляд Минами стал торжествующим, а многих — разочарованным, — Не девять, гораздо больше! Двадцать, наверное. Или ещё больше.

— Не бывает таких хвостов!!! — закричала Минами.

— Бывает!!! Я видела сама, а ты — нет, вот и бесишься!

— Видела ты, ха! Что ж не подошла-то? Спросила бы уважительно: что сделать, чтобы стать кицунэ? А ты под ёлкой провалялась,…! — Минами с видимым усилием удержалась, чтобы не выкрикнуть оскорбление.

У Изуми сами собой сжались кулаки.

— Девочки, перестаньте! — бросилась между ними Кин, — Мы завтра сходим и проверим…

— Что?!! — снова выкрикнула Минами, — Что ты проверишь?!! Даже если не выпадет снег — что ты увидишь? Что на поляне две лисы ловили мышей? А то, что ли́сы были говорящие — это тебе мыши подтвердят? Да ещё и расскажут, как стать такими же!

Чернобурка фыркнула и ушла в свой угол. Наступала ночь, пора было ложиться спать. Растерянные лисы сбивались в кучки перед сном, перешёптывались. По щекам Изуми текли бессильные слёзы. Кин села рядом с ней на моховую подстилку, обняла за плечи. Она явно хотела поговорить и подбирала слова.

— Ты тоже не веришь мне? — Изуми искоса посмотрела на Кин, — Тоже думаешь, что я сумасшедшая?

Кин поморщилась.

— Не так. Я верю, что ты говоришь чистую правду. Но… Изуми, я очень боюсь, что ты приняла желаемое за действительное. Вот… Когда ты досыта ела в последний раз?

Обе помолчали.

— Я не помню.

— И я не помню тоже. Мне вчера полдня казалось, что в лесу кто-то кричит… А вдруг это были просто лисы, а?

Изуми угрюмо насупилась:

— И что тогда?

Кин отвернулась к огню, и лицо её стало отстранённым:

— Тогда… Тогда мы, скорее всего, не переживём эту зиму. Или переживём не все. Или… — Кин внимательно посмотрела на Изуми и голос её упал до еле слышного шёпота, —…переживут только те, кто решится есть человечину. Я не знаю, что с нами станет после этого. Не превратимся ли мы… — Кин прикусила губу и болезненно сморщилась, — Не превратимся ли мы в нукэкуби* или в о́ни*, — Кин вдруг придвинулась ближе и лихорадочно зашептала, — Изуми, пожалуйста… Я не хочу быть людоедом, сестра! Ты же видела её! Ты одна её видела — настоящую кицунэ, великую лису со множеством хвостов! Если ты видела богиню — то она точно видела тебя. Попроси её, Изуми! Пожалуйста, попроси — пусть подскажет нам путь!!!

*вариации мистических сущностей

с людоедскими наклонностями

в японском фольклоре

Изуми почувствовала, как сильно дрожит сидящая рядом Кин, и поняла — как же устала эта золотая королева. Устала быть сильной и вежливой, деликатной и сдержанной — потому что так нужно, чтобы поддержать младших, равняющихся на неё девчонок. Устала ждать дурного конца и бояться людоедской участи. Кин была на грани отчаяния. А ещё Изуми вспомнила, что в левой пещере, под кучами еловых веток, лежат холодные тела Кам и Аяки. Лежат и ждут весны, потому что земля была уже совсем холодной и твёрдой, чтобы её раскопать — и по её спине побежали холодные мурашки.

— Я постараюсь, сестра! Я очень постараюсь!

Лисы затихали, прижимаясь друг ко другу, словно лисята в норе, а Изуми всё сидела перед костром. В голове её хороводом кружились мысли.

Кого же я видела? Воплощённую богиню? Простую лису? Голодный бред?

Незаметно для себя мысли сложились в слова: «Боги этой земли, помогите нам! Мы заблудились, мы идём во тьме и не видим выхода. Помогите нам, дайте нам путь…»

СОН

Во сне тоже была ночь. И тоже зима. Маленькие лу́ны Новой Земли заливали ночной пейзаж зеленовато-голубым светом, таким ярким, что тени, отбрасываемые деревьями, были густо-чёрными, словно нарисованными чёрной тушью по шёлковой бумаге. Облака расползлись к краям горизонта, обещая похолодание к утру.

Подушечки ног чувствовали прохладу снега, но не очень-то страдали от этого. Изуми подняла ногу… лапу?.. чтобы удостовериться, что во сне она была лисой. Не огненно-рыжей, как маленькая лисичка с поляны, а тёмно-рыжей, с почти чёрными лапами, белой грудкой и белым кончиком хвоста. Изуми принюхалась к воздуху, удивляясь множеству новых ощущений, и побежала на лисью поляну

Снег ещё не успел засы́пать следы, а ветер — задуть. Забавно, сейчас (в лисьем облике) идея подкрепиться мышами вовсе не казалась Изуми дикой. И если бы не спешка… Кто знает, вдруг её кто-то разбудит, надо торопиться! Лёгкий отпечаток от двух проходивших здесь вечером лис всё ещё висел в воздухе, и Изуми затрусила