свои силы. Мусульмане превосходили крестоносцев по численности, и сарацинский полководец справедливо рассчитывал на успех.

Когда мусульмане атаковали, крестоносцы с трудом выдержали их натиск. Враги наступали со всех сторон, и казалось, что им нет числа. Труднее всех приходилось рыцарям арьергарда, принявшим основной удар на себя. Они направили посла к королю, передав, что более не могут выносить наступление противника и намерены атаковать. Но Львиное Сердце не желал отходить от выбранной тактики и велел им оставаться на месте, во что бы то ни стало сохраняя непроницаемый строй. Король выжидал удачный момент для контратаки.

Пятеро друзей находились как раз там – в арьергарде. Необходимость выдерживать наступление мусульман, не отвечая им, выводила их из себя.

– Бесчестие и позор – терпеть, словно стадо овец, атакованное волками! – воскликнул Дик. – Почему не пустить коней галопом и не втоптать врагов в грязь?!

– Нет, – промолвил Бэртон, – король прав, еще не подошло время для нашей атаки…

Крестоносцы заранее условились начать наступление по одновременному сигналу шести труб. Но волей судьбы атака случилась немного ранее.

Джек, сражавшийся чуть поодаль от своих приятелей, и с ним еще несколько рыцарей вдруг оказались отрезаны от христианского войска очередной волной наступавших врагов. Вокруг них завертелась жестокая схватка, заблестел металл, потекла кровь, и вскоре Джек остался один на один с сарацинами. Отчаянно ударяя мечом направо и налево, он пришпорил коня и сумел вырваться из окружения. Ему нужно было преодолеть совсем небольшое расстояние, чтоб вернуться к своим. Но, помутившись от боя и волнений рассудком, а может, в силу еще каких-то необъяснимых причин, растерявшись и не сориентировавшись, Джек перепутал направление и на всем скаку помчался к армии Саладина.

– Джек! Ты скачешь не в ту сторону, – в отчаянии крикнул Бан, но Джек не услышал его.

Одинокий рыцарь приближался к войску врагов. Тем временем сарацины, из кольца которых он только что ускользнул, погнались за ним и почти настигли. Джек погибал.

– Скорее, – воскликнул Дик, – нужно ему помочь!

– Но веление короля… – начал Джефферсон.

– Ричард прав, – остановил его возражения Артур, – надо выручать Джека!

Времени на сомнения не было. Четверка друзей в нарушение королевского приказа сорвалась с места и поспешила на помощь Джеку.

Тем временем недовольство в рядах христиан росло. Тактику короля рыцари почитали за трусость. Увидев пятерых друзей, презревших приказ, маршал ордена Святого Иоанна воскликнул:

– Вот доблесть, достойная подражания! – и еще с одним рыцарем, ударив шпорами по бокам коней, они тоже устремились на мусульман, призывая Святого Георгия. За ними ринулись остальные, и все войско поднялось в наступление, вопреки королевскому плану.

Но, тем не менее, хотя и выбранный случайно, а может быть (и что вернее всего) – мудро указанный свыше, этот момент оказался удачным для атаки. Армия христиан разгромила мусульманское войско, обратив сарацин в бегство. Это была грандиозная победа. Миф о непобедимости Саладина развеялся по ветру, словно вчерашний сон.

Когда бой закончился, Артур снял помятый топхельм и, улыбаясь, сказал друзьям:

– Воистину нас вела рука Провидения. Но вся слава достанется маршалу ордена Святого Иоанна.

После победы при Арсуфе крестоносцы направились к Яффе и, взяв этот портовый город, окончательно закрепились на побережье. Теперь ничто не мешало им осадить Иерусалим. Казалось, успех близок. Саладин больше не решался на открытое столкновение. И хотя сарацинская армия не была полностью уничтожена и сохранила боеспособность, султан заперся в городе и старался максимально укрепить его к прибытию христиан. Но не рвы и не крепостные стены спасли тогда сарацин, а стечение обстоятельств. Беспорядки на родине вынудили Ричарда Львиное Сердце остановить продвижение, заключить с мусульманами мир и покинуть войско.

Такой финал вызвал среди крестоносцев уныние. Когда стало понятно, что освобождение Иерусалима теперь уже невозможно, многие возвратились в Европу, кто-то осел в городах, оставшихся под властью христиан. Среди покидавших Восток были и наши друзья. Только Артур Бэртон решил задержаться в Святой земле.

– Что ты будешь делать здесь, Артур? – спросил его Кристофер Джефферсон, когда корабли крестоносцев уже отплывали в Европу.

– Не знаю, – ответил он, – но, в общем-то, то же, что и до этого. Ведь я так и не отомстил за отца. И так и не покорил Восток. Поэтому буду продолжать воевать с Саладином, поверь, этот мир еще не окончательный. И война здесь не прекратится еще тысячу лет. Отправлюсь в Багдад, в Египет… – он рассмеялся, – может, там я найду этих легендарных вавилонских блудниц16, которых тщетно ищу здесь в каждом притоне, с тех пор как только мы прибыли в Палестину. Так что планы у меня есть, не знаю лишь, удастся ли мне их осуществить. Когда-нибудь ведь и мой запас везенья закончится…

После завершения Крестового похода Бэртон вместе со своим слугой направился в Тир. Этот неприступный город, расположенный на побережье, был одним из нескольких портов, через которые крестоносцы осуществляли морское сообщение с Европой. Саладин так и не смог захватить его во время войны, хотя и прилагал к этому все силы.

В Тире Артур намеревался провести какое-то время и поселился на чердаке в трактире под названием «Меч Святого Георгия», расположенном в маленьком переулке в восточной части города. После завершения войны крестоносцы пребывали в подавленном настроении, воспринимая мир с сарацинами как позорное поражение. У христиан оставалось лишь несколько городов, а все остальное принадлежало сарацинам. И потому многие рыцари мечтали о реванше.

Спускаясь вечерами в трактир и выпивая с такими же, как он, не знающими, что делать дальше, крестоносцами, Бэртон слышал слова, обвинявшие английского короля в трусости и измене. Что, впрочем, не было правдой: ни трусом, ни изменником Львиное Сердце не был. Но тяжело переживающие бесславное завершение похода рыцари не могли простить своему королю подобного итога.

Обстоятельством, несколько облегчившим положение христиан, стала случившаяся весной следующего года смерть Саладина. Его многочисленные отпрыски принялись делить власть, и среди мусульман начались жестокие междоусобицы. Почувствовав, что события приобретают благоприятный поворот, крестоносцы воспряли духом. Уже вскоре они развернули боевые действия в Сирии, и все чаще стали звучать голоса, призывающие вновь идти на Иерусалим.

Артур Бэртон приободрился. Подувший свежий ветер согнал с него дремотную пелену последних бессмысленных и тоскливых месяцев, проведенных на маленьком чердаке в ожидании непонятно чего. Пока крестоносцы включались в бои за Сирию, Артур решил завоевать Египет.

Ему казалось, что сейчас для этого есть все возможности. После смерти великого султана владения мусульман пребывали в беспорядке. Затерянный в этом хаосе Египет представлялся Бэртону легкой добычей, которую можно получить совсем небольшими силами. Войско Артур рассчитывал собрать