– Нет, черт тебя подери. Ты хотел поиграть с ней в постельные игры. А когда она отказалась, заморил ее работой до полусмерти. Она тебя любит, а ты заставил ее принимать звонки от других баб, заставил ее…

– Мне нет никакого дела до Лорен, черт возьми. И я не собираюсь обсуждать ее с тобой.

Швырнув трубку на рычаг, Ник вернулся в конференц-зал. Остальные семеро воззрились на него с тревогой и укоризной. По взаимному уговору никто не должен был отвечать на телефонные звонки – разве что в случае исключительной срочности. Ник сел за стол и бросил отрывисто:

– Прошу прощения. Моя секретарша ошибочно преувеличила важность одного дела и решила позвонить.

Ник пытался сосредоточиться на обсуждаемых деловых вопросах, выбросив из головы все прочее. Но перед его мысленным взором вставали картины, одна за другой. Вот Лорен смеется, ее голова запрокинута к солнцу, а ветерок играет ее волосами, пока они плывут на лодке по озеру Мичиган…

Посреди жаркой дискуссии о маркетинговых правах ему вспомнилось, как он взглянул тогда в ее прекрасное лицо:

«Что со мной будет, если туфелька подойдет? – Я превращу вас в симпатичного лягушонка».

Не в лягушонка… Лорен превратила его в одержимого маньяка! Две недели кряду он сходил с ума от ревности. Каждый раз, когда у нее звонил телефон, он прислушивался – что за любовник ей названивает? Стоило кому-нибудь из мужчин в офисе взглянуть в ее сторону, как у него возникало желание выбить бедняге зубы…

Завтра девушка уедет. И в понедельник он ее уже не увидит. Так лучше для них обоих. Так лучше для его корпорации, пропади она пропадом. До чего дошло – сотрудники прятались по углам при его приближении!

В семь вечера совещание было окончено, и после ужина Ник, извинившись, удалился в свой роскошный гостиничный номер. Проходя центральным коридором фешенебельного отеля, Ник заметил витрину ювелирного магазина. Его взгляд привлекла подвеска – великолепный рубин в окружении сверкающих бриллиантов. Ник взглянул и на серьги, составляющие комплект. Может быть, если он подарит Лорен подвеску… Он снова почувствовал себя маленьким мальчиком, который стоит подле Мэри, держа в ладошке эмалевую коробочку для пилюль.

Он отвернулся и пошел прочь. Подкуп, ожесточенно напомнил он самому себе, является худшей разновидностью выпрашивания. Он не станет умолять Лорен изменить решение. Он давно ни у кого ничего не просит.

Ник провисел часа полтора на телефоне в своем номере, отвечая на звонки и улаживая проблемы, которые возникли за время его отсутствия. Когда он, наконец, повесил трубку, было почти одиннадцать. Подойдя к окну, Ник стал смотреть на мерцающий ночными огнями Чикаго.

Лорен уезжает! Джим сказал, что девушка измучена. Что, если она заболела? Что, если она беременна? Черт, что, если это действительно так? А он даже не может быть уверен, что это его ребенок.

Он мог – еще совсем недавно. Тогда он был единственным мужчиной в ее жизни. Теперь Лорен, чего доброго, сама может поучить его всяким штукам, подумал Ник с горечью.

Он вспоминал тот воскресный день, когда приехал к ней домой, чтобы подарить серьги. Попытался затащить ее в постель, и она на него накричала. Другим женщинам было бы достаточно того, что он предложил, но не Лорен. Она ждала от него чувств, эмоциональной привязанности, а не только сексуальной. Она ждала от него обязательств…

Ник растянулся на постели. Пусть уезжает, зло подумал он. Пусть возвращается домой. Там она найдет какого-нибудь мелкого клерка, который бросится к ее ногам, признается в любви и примет на себя все обязательства, которых она так жаждет.

На следующее утро ровно в десять совещание возобновилось. Все присутствующие были крупными промышленниками, и их время стоило очень дорого. Поэтому все были пунктуальны. Председатель, взглянув на шестерых сидевших за столом мужчин, произнес:

– Ник Синклер сегодня не сможет присутствовать. Он просил меня передать, что был вынужден срочно вернуться в Детройт по чрезвычайно важному, не терпящему отлагательств делу.

– У всех нас срочные, не терпящие отлагательств дела, – недовольно проворчал один из них. – Что у него за проблемы, которые нельзя решить здесь?

– Он сказал – производственный конфликт.

– Это не повод! – сердито вскричал второй. – У всех бывают производственные конфликты.

– Я так и сказал Нику, – заметил председатель.

– А он что?

– Говорит, такого конфликта, как этот, нет больше ни у кого.

Лорен несла к машине очередную пару чемоданов. Она посмотрела в затянутое тучами серое октябрьское небо, и с тоской подумала, что вот-вот хлынет дождь. Или пойдет снег.

Она вошла в дом, оставив приоткрытой дверь, чтобы распахнуть ее ногой, когда руки будут заняты чемоданами. Ноги промокли – она то и дело наступала в лужицы на тротуаре. Нагнувшись, Лорен сбросила свои парусиновые кеды. Она собиралась вести в них машину всю дорогу до Миссури, поэтому кеды следовало высушить как можно скорее. Девушка понесла их на кухню, поставила в духовку и включила нагрев, оставив дверцу духовки открытой.

В спальне наверху Лорен надела другие туфли, а затем закрыла последний чемодан. Осталось написать записку Филиппу Уитворту, и можно ехать. Слезы жгли ей глаза, и она с досадой утерла их кончиками пальцев. Взяла чемодан и понесла вниз.

Лорен была уже в гостиной, когда услышала за спиной шаги. Кто-то шел со стороны кухни. Девушка поспешно обернулась и застыла на месте, когда из кухни вышел Ник. Выражение его лица, стальной блеск глаз не обещал ничего хорошего. Сердце тревожно екнуло: Ник узнал про Филиппа Уитворта!

В панике уронив чемодан, Лорен попятилась. Наткнулась в спешке на подлокотник дивана, потеряла равновесие и неловко повалилась навзничь на подушки.

Его глаза насмешливо блеснули. Ник смотрел на красавицу, которая растянулась поперек дивана так, будто приглашала прилечь рядом.

– Очень многообещающе, дорогая, но я бы сначала поел. Что можешь предложить – кроме сгоревших кед?

Лорен поспешила вскочить на ноги. Несмотря на насмешливый тон, его зубы были крепко стиснуты, и напряжен каждый мускул сильного тела. Лорен предусмотрительно отошла подальше.

– Стой смирно, – мягко приказал он.

Лорен замерла.

– Почему… Ведь ты сейчас должен обсуждать международную торговлю. Почему ты здесь?

– Хороший вопрос, – усмехнулся он. – Я задавал его себе, когда бросил семерых очень занятых мужчин, которым требовался мой голос по делу первостепенной важности. И по дороге сюда, когда сидящую рядом со мной в самолете женщину начало тошнить. До сих пор ломаю голову!

Лорен сдавленно рассмеялась. Ник был вне себя и очень напряжен.

– Я задавал себе этот вопрос, – продолжал Ник, подходя ближе, – когда буквально выволок за шиворот из такси одного почтенного старичка, чтобы сесть самому – я боялся, что приеду слишком поздно.