– Это еще почему? – гневным тоном уточнил главарь.

– Русские не должны видеть нас вместе, – сдержанно ответил Лоренс, не желая вызвать в собеседнике вспышку гнева. – Если этот прапорщик увидит, что ты и я заодно, считай, все пропало.

– Да что пропало?! – воскликнул Тумани, брызжа слюной. – Спутник явно в той деревне. Этот железный русский нам на фиг не нужен, мы запросто можем снести ему голову. Вот и решение проблемы. Как вам такой вариант, мистер Филдинг?

Последняя фраза прозвучала с очень выразительной издевкой, однако британец проглотил и это, и весь тон, которым с ним разговаривал главарь бандитов.

– Снести голову мы ему всегда успеем, – продолжая внешне сохранять спокойствие, говорил майор. – Этот русский нам может еще понадобиться в качестве своеобразной подстраховки или еще для чего-нибудь. Со всеми этими поворотами не предугадаешь, что может случиться в следующие часы или даже минуты. Пусть лучше он и его товарищи думают, что мы с тобой никак и ничем не связаны.

– Вот любите же вы, профессиональные вояки, все усложнять, – пренебрежительно произнес Тумани. – Простых путей не ищете.

Филдинг на это мог бы ткнуть главаря носом в недавнее поражение боевиков от аборигенов, однако не стал этого делать все по той же причине – не хотел будить дремлющее лихо. И именно такое его поведение стало залогом успеха, майор все-таки сумел убедить полевого командира в резонности своих доводов. Тумани и его головорезы двинулись в лагерь, а Лоренс с «томми» остались на берегу.

Возвращение главаря совпало с окончанием «митинга», в результате которого масса подростков перешла на сторону русских. О появлении Тумани сообщил один из парнишек. Григорьев принял решение вооружить всех, кто согласился выступить против своего ненавистного хозяина. Делать это пришлось быстро. Уже через несколько минут им пришлось принимать бой. Бандитский главарь поначалу даже не понял, что происходит. Он был уверен, что в лагере полным ходом идет пьянка, однако вместо этого обнаружил почти всю ораву подростков в вооруженном состоянии. Те, едва завидев своего мучителя и его подручных, сразу же открыли огонь. У Тумани все это не укладывалось в голове. Он снова был повергнут в шоковое состояние, не понимая, отчего вдруг взбунтовались послушные до последнего времени мальчишки. Попытаться воздействовать на них своими магическими способностями он не мог, для этого нужен непосредственный контакт, а на расстоянии, да еще и под градом пуль, колдовать совершенно бессмысленно. Сопротивление подростков могло захлебнуться, если бы в распоряжении главаря было больше громил. Однако та жалкая кучка бандитов, едва унесших ноги из непокорной деревни, толком ничего не могла сделать против восставших. В завязавшейся перестрелке перевес сил был на стороне темнокожих подростков под командованием прапорщика Григорьева. Когда Тумани увидел, что это, оказывается, русский командует бунтом, «крышу» у него окончательно снесло, и все его дальнейшие действия и приказы были образцом непродуманности, если не сказать безумия. Восставшие напирали все больше и больше. Боевики отступали, пытаясь закрепиться на более-менее удобных позициях.

Филдинг сразу услышал, что в лагере началась перестрелка, однако с ходу не понял, что же именно там происходило. Для того чтобы узнать это, он незаметно пробрался ближе к лагерю и увидел, что бой ведется между подростками во главе с Григорьевым с одной стороны, и боевиками – с другой, причем последние вот-вот потерпят поражение. Судя по репликам, которые были слышны от русских, главаря собирались не убивать, а взять в плен. И это вполне могло стать реальностью, так как у Тумани и его подручных патроны были на исходе, после поражения в деревне они попросту не успели пополнить боезапасы. Майор лихорадочно размышлял, пытаясь придумать, что делать дальше лично ему. Ответ лежал на поверхности: нужно было любой ценой не допустить, чтобы бандитский главарь попался русским живьем. Если это произойдет, тот обязательно сдаст им Филдинга и всю его подноготную. По крайней мере, сам британец в этом нисколько не сомневался.

Филдинг собрался с духом, отдал своим зомбированным бойцам четкий приказ и, надеясь, что те не напортачат, двинулся в лагерь. Получилось так, что британцы вклинились в бой на самой завершающей стадии. Не появись они, через пять-десять минут бой прекратился бы. Тумани оказался зажат в ловушке. Бежать к берегу он не мог. Отстреливаться в силу известных обстоятельств у него тоже не получалось, точнее, ответные выстрелы от него слышались все реже и реже. Григорьев был наслышан о нравах бандитского главаря, но не знал, на что способен тот в критической ситуации: станет ли Тумани сопротивляться до последнего патрона или же в конце концов пустит этот патрон себе в голову? При всей своей нелюбви и даже ненависти к полевому командиру прапорщик хотел, чтобы тот остался в живых, он собирался хорошенько потолковать с ним. И вот как раз в тот самый момент, когда русский собрался предложить главарю сдаться, в лагерь ворвались британцы и сразу атаковали остатки боевиков. Причем «томми» обрушили на них плотный огонь, не давая опомниться. Тумани, поняв, кто на него напал, выругался. Он пытался что-то кричать, обвиняя майора в нарушении договоренностей, однако его крик сливался с грохотом автоматных очередей, и расслышать реплики было невозможно. Григорьев пробовал остановить Филдинга, но бесполезно. Как только подвернулся первый удобный случай, майор лично пристрелил главаря. Тот до конца смотрел своей смерти в лицо и ухмылялся. С этой ухмылкой и скончался, получив несколько смертельных ранений. Последние боевики побросали оружие и подняли руки, чтобы сдаться на милость победителей.

Но не тут-то было! Зомбированные вояки Филдинга, не получив дополнительного приказа, продолжали обстрел боевиков. Ведь поставленная перед «томми» задача была связана с полным уничтожением бандитов, и они усердно ее выполняли при молчаливом согласии своего командира. Несмотря на протесты со стороны русских, все изъявившие желание сдаться в плен боевики были расстреляны британцами. Подростков охватили смешанные чувства. С одной стороны, они были рады, что их мучитель убит, с другой – многие сожалели, что не смогли поучаствовать в казни лично. Были среди них и такие, кто считал необходимым захват Тумани с целью передачи его официальным властям, но в общей массе они были скорее исключением. Что касается русских и лично прапорщика Григорьева, то они несколько недоумевали по поводу случившегося. Нет, никому из них не было жалко этого морального урода Тумани, и в мыслях почти у каждого прозвучало старое народное изречение: «Собаке – собачья смерть». Но вместе с тем негативный осадок остался, ведь практической надобности в непременном уничтожении Тумани не было никакой.

На некоторое время повисла пауза неопределенности. «Томми» посматривали в сторону подростков, те, соответственно, смотрели на них.

Паузу прервал Филдинг.

– Виктор, дружище! – радостно воскликнул он. – Я так счастлив, что у меня получилось помочь тебе и твоим соотечественникам! Ты извини, что я запоздал со своей помощью. Ведь мои бойцы после того ритуала ведут себя очень странно, и мне пришлось изрядно помучиться, чтобы научиться эффективно ими командовать.