поле зрения возник Нью-Йорк. Манхэттен не привлекал особого внимания в моей работе. Я изучал возможность строительства Habitat на Манхэттене в конце 1960-х годов, когда мэром был Джон Линдси, но планы так и остались на бумаге. Несколькими годами позже мы объединили усилия с застройщиком Сэмюэлем Лефраком для разработки проекта Бэттери-Парк-Сити, неиспользуемой свалки в Нижнем Манхэттене. Проект в конечном итоге был заблокирован из-за характерного для города сочетания оппозиции, бюрократии и вмешательства разных заинтересованных сторон. Несмотря на это, я никогда не забуду, как торжественно представил модель на яхте Сэма Лефрака, когда на закате мы плыли по Гудзону в компании финансистов и журналистов.

В середине 1980-х компания Boston Properties стала постепенно смещать акценты в своей деятельности и вместо Бостона сосредоточилась на Нью-Йорке и Вашингтоне, округ Колумбия. В конце концов головной офис переехал, хотя компания сохранила свое название. В 1985 году Морт попросил меня присоединиться к нему в конкурсе на строительство Коламбус-центра, выходящего на Коламбус-Серкл и Центральный парк Нью-Йорка: 278,71 тыс. м2 офисов, отелей, квартир и магазинов, охватывающих центр линий метро на месте, которое долго занимал разрушающийся конференц-центр «Нью-Йоркский Колизей». Владельцем недвижимости было Транспортное управление Нью-Йорка, которое и выставило ее для предложений. Каждый, кто имел хоть какое-то отношение к строительному бизнесу, хотел получить Коламбус-Серкл, и все крупные игроки заключали союзы с архитекторами.

Я принял участие вместе с Мортом, который объединил силы с Salomon Brothers, главным арендатором, что стало настоящим успехом, учитывая, что эта инвестиционная компания в то время была «королем Уолл-стрит». Транспортное управление Нью-Йорка принимало свое решение, учитывая финансовую сторону (за какую сумму застройщик желал приобрести землю; Морт предлагал $455 млн) и дизайн. Мы предложили ряд интересных проектных решений. Пожалуй, самым важным шагом было решение оставить открытым коридор с видом на 59-ю улицу с запада на восток за счет размещения на участке двух башен (а не одной, как предлагали другие), обрамляющих пейзаж и позволяющих наблюдать восход и закат по всей 59-й улице. Принимая во внимание Коламбус-Серкл, мы решили сделать сильный акцент на настоящей окружности, поместив вдоль нее пятиэтажную изогнутую галерею с магазинами, выходящими на этот перекресток. Галерею венчал четырехэтажный треугольный застекленный атриум, в котором размещались торговые залы Salomon Brothers.

Этажность башен была запланирована в 58 и 68 этажей. Одна предназначалась для Salomon Brothers, другая – для Intercontinental Hotel. Башни соединял мост на уровне 39 этажа, выше которого в обеих башнях располагались только жилые квартиры. Через каждые десять этажей участки башен сдвигались назад, каждый выступ был увенчан похожими на башенки четырехэтажными остекленными помещениями, в которых размещались сады для жителей здания. Сами жилые модули были расположены террасами, что обеспечивало место для садов, похожих на сады Habitat, и создавало высоко в поднебесье нечто наподобие деревни на склоне холма.

Это был восхитительный проект – настоящая мечта! И хотя компания Boston Properties предлагала не самую выгодную цену, ее проект был выбран победителем. Общая стоимость оценивалась в $1 млрд. Я открыл офис в Нью-Йорке и нанял команду из 40 человек только для работы над одним этим проектом.

Набросок для проекта Коламбус-центра из записной книжки, 1985 г.

Когда берешься за крупный архитектурный проект, требуется проделать огромную командную работу. Проект возглавляет руководитель (это моя роль), который выступает отчасти композитором, отчасти дирижером и отчасти кинорежиссером. Основными фигурами являются инженер-проектировщик строительных конструкций и инженеры-механики (которые отвечают за проект систем здания). Ландшафтные архитекторы, светодизайнеры, графические дизайнеры и акустики – все они представляют часть группы. В самом процессе строительства задействованы подрядчики, специалисты-субподрядчики, управляющие, мастера и тысячи рабочих. Все эти участники должны уметь работать в команде, внося постоянные поправки и решая неожиданные проблемы в условиях максимального стресса, и в то же время постоянно помнить о потребностях и интересах клиента.

Официальная модель Коламбус-центра на юго-западной окраине Центрального парка, 1985 г.

Когда разногласия усилились, в спор вступили карикатуристы. На страницах Teh New Yorker Кинг-Конг размышлял, где ему найти точку опоры

Настроение в нашем нью-йоркском офисе напоминало дни работы над Habitat’67, посвященные исключительно одному проекту. Все остальные проекты выполнялись в Бостоне. Я постоянно ездил между двумя городами. Большая переговорная стала местом бесконечных консультаций с армией советников и потенциальных арендаторов. Не так давно мне пришлось пересмотреть некоторые из набросков и проектных расчетов того времени, и богатство материала оказалось потрясающим. Коламбус-Серкл очевидно поглотил меня целиком.

Вспоминая об этом периоде, я поражаюсь, как профессиональная травма совпала с тяжелейшей личной травмой. В 1987 году, когда продолжалась работа над Коламбус-центром, Михаль была беременна. У нас уже были две дочери – пятилетняя Кармелла и трехлетняя Ясмин, – и ранний амниоцентез показал, что в этот раз Михаль носит мальчика. Позже мы узнали, что есть серьезные медицинские проблемы. Несмотря на волнения, мы решили не прерывать беременность. В конце концов выяснилось, что у малыша слишком много патологий, чтобы он смог выжить. Учитывая поздно поставленный диагноз, в США было трудно найти врача, который согласился бы прервать беременность; процедуру провели в корпусе больницы «Хадасса» на горе Скопус в Израиле. И Михаль, и я взвалили на себя тяжкое бремя, приняв такое решение, хотя мы никогда не ставили его под сомнение. Мы переживали боль и испытывали чувство утраты.

На фоне таких мучительных личных переживаний проект Коламбус-центра начал сталкиваться со стойким сопротивлением. Конечно, проект привлекал внимание общества, и наш дизайн подвергался откровенной критике.

Все началось с разноса, устроенного Полом Гольдбергером, архитектурным критиком The New York Times. К нему присоединились другие. Не было сомнений в том, какой позиции придерживается Гольдбергер. Как он писал в одном месте:

Здание мистера Сафди – это архитектура секционирования и фрагментирования. Проект предполагает ряд наклонных крыш, которые сливаются в неуклюжую мешанину из резких, беспокоящих углов, что не подходит для угла Центрального парка не только по размеру, но и по форме, массам и деталям.

Гольдбергер переживал в тот период увлечение постмодернизмом, и я думаю, что он хотел, чтобы здание отражало мотив увенчанных башенками башен-близнецов, располагавшихся вдоль западной окраины Центрального парка, – это был своего рода псевдоконтекстуализм, к которому, возможно, стремился постмодернист. Для компании Salomon Brothers критика была пустым звуком – они не обращали на нее внимания. Однако Морт Цукерман вовсе не хотел, чтобы его критиковали. Как большинство людей, он предпочитал, чтобы его любили.

Нас обоих пригласили на встречу редакционной коллегии The Times –