комнаты и пропал из вида. Конечно, Платт мог ошибиться, но есть в жизни моменты, когда надо верить не глазам, а опыту. Он был уверен, что в номере его ждали комитетчики. Возможно, они уже нагрянули к Карпову, а оттуда поедут в деревенский дом матери, там все перекопают.

Он завернул в магазин, который попался по дороге, купил бутылку водки, батон хлеба и пару банок рыбных консервов. Поймал служебную машину, водитель в рабочее время подрабатывал извозом.

Он вылез, не доехав до деревни километра полтора. Окольным путем, по краю леса, добрался до дома. Казалась, будто люди не жили в деревне с прошлого лета, с другого края поднимались к небу два столбика печного дыма. Он разбил окно фонарем, залез в дом и отрыл кладовку. Фанерный чемодан со сломанным замком хранил в себе все записи Нины Ивановны. Платт выложил это богатство на пол, светя фонарем, читал страницу за страницей. Потом он выпил стакан водки, свалил все тряпки в одну кучу, зарылся в них и пропал до рассвета. Запутав следы, ушел той же дорогой.

Разин не стал приставать с расспросами, решив, что с этим успеется. Напившись чаю, Платт вытянулся на раскладушке и мгновенно заснул. Дядя Ваня так и не появился, видимо, привалила работенка, а он отказывать не умел. Еще через час Платт проснулся. Они сели в «волгу» и отправились в путь.

* * *

Съехали с шоссе на грунтовую дорогу и километра полтора ехали до затона. Слева был холм с ровными склонами, берег нависал над водой, сколько хватало глаз. Справа берег был пологим, между землей и ледяной коркой узкая полоска воды. Там из воды и льда торчали камыши.

На берегу стояла палатка, рядом с ней тлел костерок, на земле остывал закопченный чайник. Неподалеку от берега, на металлическом ящике, сидел рыбак в светлом тулупе, валенках и черной вязанной шапке. Мужчина снял рукавицы, закурил и помахал приезжим рукой. Разин помахал в ответ и сказал:

— Только его нам не хватало.

Через полчаса на дороге показались голубые «жигули». Машина подъехала и встала сбоку метрах в шести. Гарус, сидевший за рулем, не выходил, делая вид, что занят с магнитолой. На самом деле, надвинув на глаза козырек кепки, он осматривал окрестности и что-то решал про себя. Картина не радовала. Платт в замызганной куртке и простых штанах был похож на работягу с торфяных разработок или бродягу, но не на иностранца. Разин стоял, опустив руки в карманы потертого пальто. Но больше других Гарусу не понравился рыбак. Откуда он взялся этот третий, зачем он тут…

С пассажирского места катапультировался Валерий Гриценко, немного бледный и утомленный дальней дорогой. В своем теплом ратиновом полупальто и джинсах он выглядел на миллион рублей. Косо глянув на Разина, он размашистым шагом, почти бегом, подошел к Платту, стал его тискать, как ребенка, потом руку трясти. Через запотевшие очки он заглядывал в глаза американца, изображая радость встречи.

— Дальняя дорога, но что делать, — Гриценко нервно поеживался. — Рад вас видеть. Чертовски рад. Уж сколько не встречались… Даже не помню. Ну, как добрались?

— Спасибо, все хорошо, — сказал Платт. — А вы как, без приключений?

— Мы тронулись пораньше, покрутились по Москве. Надо было точно знать, что нет слежки. Я предупреждал, со мной водитель. Сам плохо ориентируюсь, когда за рулем. А что это там за человек на льду?

— Это не наш, — ответил Платт. — Видимо, мужик из местных. Бумаги привезли?

Облака разошлись, ненадолго выглянуло солнце.

— Да, все при мне, — кивнул Гриценко. — Я насчет денег хотел сказать… Вы не поймите превратно, что я незаслуженную надбавку выпрашиваю. Я свои деньги сто раз отработал. Я рисковал каждую минуту, когда собирал и хранил архив. Столько риска, сколько бессонных ночей…

— Ладно, с деньгами все решили, — скороговоркой ответил Платт. — Двадцать тысяч со мной.

Глава 29

Гарус опустил стекло, он слышал весь разговор. Снова подумал, что иностранец липовый. Говорит по-русски без акцента, словно за границу сроду не выезжал, даже в Болгарию по турпутевке. И словам Платта, что этот рыбак — местный мужик, тоже веры нет. Ясно же, что лишнего человека привезли для страховки. И приехали они вместе, втроем, — ведь машина здесь только одна, другой не видно.

Впрочем, теперь эти нюансы, двое их или трое, — не имели большого значения. Волнение быстро улеглось. Нагнувшись, Гарус вытащил из-под сидения обрез, сунул его под расстегнутое пальто. Он прикурил сигарету, вылез и встал в шаге от машины. Изнутри на подкладку пальто был пришит глубокий узкий карман, как раз под размер обреза. Перед выстрелом надо будет обхватить ладонью рукоятку, одним движением вытащить оружие, уже заряженное, со взведенными курками.

Тут важно иметь твердую руку и выбрать цель, — подумал Гарус. Первым лучше положить фраера, он по-прежнему стоит в стороне, опустив руки в карманы. Возможно, у него есть ствол. Рыбак тоже может быть вооружен.

— Хорошо, я понял, — кивнул Гриценко. — Приятно иметь дело с деловым человеком. Один момент.

Он вернулся к машине, открыл заднюю дверцу, вытащил из салона темный чемодан. Но обратно его не понес, поставил на капот «жигулей» и стал ковыряться с замками.

Разин заранее прикинул проблемы, которые могли возникнуть. Водитель, приехавший с Гриценко, был похож на человека, видавшего в жизни разные виды. Лишь на несколько секунд, когда тот прикуривал, Разин увидел внешнюю сторону его ладоней, но успел заметить татуировку и наколотые на пальцах перстни. Пистолет оттягивал правый карман пальто, курок на взводе, сделать прицельный выстрел он успеет, — эта мысль успокаивала.

Платт тронулся с места, чтобы заглянуть в чемодан, но посмотрел в сторону и остановился, будто передумал. Гриценко открыл замки, откинул крышку чемодана и замер. Не сговариваясь, все повернулись к дороге.

Приближался «москвич» зеленовато-серого цвета, похожий на крокодила, забрызганного грязью. Городские и районные милиционеры с утра были привлечены к поискам некоего иностранца средних лет и проверке подозрительных лиц, как местных, так и приезжих. Два офицера оперативника в штатском на машине без милицейских знаков уже третий час объезжали пригороды, сожгли полбака бензина и теперь собирались заехать на заправку, а потом пообедать. Напоследок, для очистки совести, повернули к затону.

* * *

Колодный долго не мог заснуть, выходил курить на кухню, наконец все-таки задремал, во сне ему хотелось есть, к утру аппетит усилился. В девять явился Приходько, который догадался принести хлеб, сыр и колбасу из ведомственного буфета. Он доложил, что Эшланд в гостинице не появлялся, на месте остаются оперативники. Если Эшланд пошел