рыбу удить, возможен несчастный случай, рыбаки по весне гибнут почти каждый год. Через час силами местного управления КГБ, милиции, дружинников и добровольцев начнется поиск иностранца вдоль обеих берегов реки Нары и Оки, а также прудов и затонов. Силы привлечены большие, к обеду картина будет более или менее ясная.

— А как насчет этого кладовщика Карпова? — спросил Орлов.

— Я позвонил ему, — сказал Приходько. — Попросил, чтобы он сегодня на работу не ходил. Могут быть вопросы.

— У вас есть место, где с ним можно потолковать? Помещение управления КГБ не годится. Подойдет какой-нибудь склад, подвал… Изолированное нежилое помещение.

— Есть отдельно стоящий дом, на окраине. Он был на балансе водоканала, а теперь вроде как бесхозный.

Дом из красного кирпича был обнесен двухметровым забором, на окнах решетки. Тут была одна большая комната, две поменьше и что-то вроде подсобки, где хранили дрова, ведра и дворницкую лопату. Контора водоканала оставила после переезда пару рабочих столов, стулья, шкаф с пожелтевшими бумагами и коричневые шторы на окнах. Новые хозяева поставили железную печку.

Колодный повесил пальто на гвоздь, торчавший из стены, сел у печки. Он курил, подкладывал дровишки и читал газету «Социалистическая индустрия». Когда привезли Карпова, он сразу решил, что перед ним человек насквозь подлый и лживый, такой будет вертеть вола, пока язык не отнимется.

Завскладом устроился на стуле посреди комнаты, Орлов сел за письменный стол и заполнил бланк протокола допроса свидетеля, проверил документы и задал десяток общих вопросов. Карпов рассказал душещипательную историю любви покойной матери к английскому моряку. Достал платок, вытер сухие глаза, а потом сказал, что он не очень понимает, откуда такой международный интерес к Нине Ивановне.

— Вам показалось что-то странным в поведении Эшланда? — спросил Орлов.

— Ничего такого. Он очень просил отвезли его в дом, где мать умерла. Я уж и выпил рюмку, и ехать нельзя, — под градусом. А он пристал с ножом к горлу: поехали и шабаш. Ну, отвез…

— О чем шел разговор по дороге и в доме покойной матери?

— Ни о чем. Пустой треп.

— Поконкретнее.

— Я ему достопримечательности показал. Памятник павшим воинам. Он сказал, что ему все очень понравилось. А в доме он сказал, что летом тут, наверное, хорошо. Потому что воздух свежий. И всех дел.

— Пока ехали туда и обратно, только про памятник и свежий воздух говорили?

— В машине он спросил, чем мать занималась последние пару лет?

— Я сказал, что она на досуге что-то писала. Типа воспоминаний. Как сейчас модно, — мемуары. Мать по работе составляла описания каких-то там, как они называют, единиц хранения.

— Сейчас ее записи у вас?

— У меня работы вон, выше крыши.

— Где они?

— Почем я знаю… Наверное, сама мать в печке сожгла. У нее в доме печка хорошая, настоящая русская печь, а бумаги мало. Ну, она и спалила.

— Хватит фантазировать. Кто присутствовал при ваших разговорах с Эшландом в квартире?

— Никого не было.

— Вспоминай лучше.

— Ну, домработница. Она еще девчонка совсем, из деревни. Серость. Умом не дошла, чтобы серьезные разговоры понимать. И не слышала она ничего, на кухне сидела.

— Имя и адрес?

Карпов, вытирая платком влажный лоб, все-так вспомнил название общежития, где Даша обреталась. Орлов попросил Приходько выслать машину и доставить женщину сюда, а пока, чтобы времени не терять, они все вместе проедут в дом покойной Нины Ивановны, Приходько останется на месте, ждать домработницу.

* * *

Гриценко от напряжения чихнул. «Москвич» остановился, за рулем сидел высокий молодой мужчина в болоньевой куртке. Он заглушил двигатель и хотел вылезти, но старший оперативник, седой коротко стриженный дядька, сделал знак, мол, оставайся на месте. Распахнул дверцу, окинул взглядом притихших незнакомцев, машины с московскими номерами и громко представился:

— Милиция, оперуполномоченный капитан Поздняков. Не помешал?

Он видел, как мужчины переглянулись. Милицию тут точно не ждали. Рыбак, сидевший неподалеку, бросил свое занятие и, почувствовав, что на берегу происходит нечто важное, поднялся на ноги и застыл на месте. Он хотел прикурить, но дрожащие пальцы сломали сигарету.

— Чего, мужики, притихли? — спросил Поздняков.

— Дышим, — Гарус выплюнул окурок.

— Я смотрю, вы издалека, — сказал милиционер.

— На доброй машине двести верст — не крюк, — ответил Разин.

— А чего приехали? Так просто?

Гарус решил про себя, что этот спектакль плохо кончится. Значит, чемодан со старыми бумажками и вправду стоит этих денег, если из-за него целый спектакль разыграли, с рыбаком и подставными милиционерами.

Но тут на ум пришла другая, простая и страшная мысль. Он до крови закусил губу и чуть не застонал. Этот чемодан с бумагами, поездка в Серпухов, иностранец и прочие действующие лица были нужны, чтобы его, Гаруса, выманить в глухое место и похоронить. Когда Гриценко почувствовал, что долги отдать трудно, почти невозможно, он не стал искать деньги, а рассказал ему сказку про иностранца и чемодан с архивом, а потом нанял мокрушников, чтобы устроить беспредел. Сколько же Гриценко заплатил за его жизнь? Тысячу рублей, две или больше?

— На весну посмотреть приехали, — Разин улыбнулся. — Природа пробуждается.

— Природа тут будь здоров, — одобрил Поздняков. — Документы с собой?

Разин сделал вид, что копается в карманах. Платт смотрел куда-то в небо, будто происходящее лично его не касалось. Гриценко, потерявший дар речи, неподвижно стоял над чемоданом, он решил, что прямо сейчас начнется стрельба. Возможно, его жизнь оборвет милицейская пуля.

Капитан Поздняков сделал несколько шагов вперед. Гарус, распахнул полы пальто и выхватив обрез, навел его на милиционера. Стало тихо.

— Только не стреляй, — сказал Гриценко.

Но выстрел уже прозвучал. Крупная дробь ударила Позднякова в живот и грудь, он упал ничком и больше не пошевелился. Гриценко рванулся вперед, норовя спастись за машиной, но, поскользнувшись на сырой глине, упустил пару секунд. Гарус не двинулся с места, повернул корпус, выстрелил из второго ствола ему в бок, уложив наповал.

Разина отделяли от Гаруса всего метров шесть. Левой рукой Разин толкнул Платта, чтобы уходил из зоны обстрела. Ладонь правой руки легла на «браунинг», торопясь, он выхватил пистолет и выстрелил от бедра. Пуля прошла в сантиметре над головой Гаруса. Разин снова нажал на спусковой крючок. Затворная рама отошла назад, но на место не вернулась. Патрон перекосило в патроннике, Разин сорвался с места и оказался за «волгой», рядом с Платтом.

* * *

Отметив про себя, что иностранец со своим товарищем, который притащил на стрелку ствол, успели спрятаться, а лжемилиционер уже вылезает из «москвича», Гарус, сунув руку в карман за патронами и перезарядил обрез.

Молодой оперативник выбрался из машины. Потрясенный убийством близкого приятеля,