артиллерийской батареи заставил их отступить на исходные позиции. У герцога Брауншвейгского должна быть с собой конная артиллерия…

Вот и он! Герцог тоже был на злосчастном балу, однако успел переодеться. В Испании черная униформа его корпуса и мертвая голова на киверах наводили ужас на врага. Попыхивая трубкой из-под русых усов, Фридрих Вильгельм слушал пояснения Уильяма. Пушек с ним не оказалось, но его гусары и уланы выправят положение.

Де Ланси видел, как брауншвейгцы строились в боевой порядок, невзирая на артиллерийский обстрел, а затем французы начали яростную мощную атаку. Из леса, пятясь, выходили голландцы; вот они побежали, расстреляв все заряды; за ними выскакивали французские егери. Герцог Брауншвейгский в черном берете с голубой каймой проскакал вдоль рядов своих гусар и встал с краю, чтобы вести их за собой. Они ринулись вперед – прямо под выстрелы стрелков, подкравшихся через рожь. Герцог вылетел из седла; ряды гусаров смешались, на них наскочила французская кавалерия…

Остававшиеся рядом штабные офицеры испытующе смотрели на полковника; Уильям постарался придать своему лицу непроницаемое выражение. Еще ничего не решено, резервы на подходе. Ганноверцы, Королевский германский легион, гвардейцы генерала Кука… Французы тоже не железные, они с самого утра ведут бой после четырех дней усиленных маршей. Дьявол, как хочется пить…

На брюссельской дороге темнело что-то длинное. Уильям поднес к глазам подзорную трубу: это обозные телеги и санитарные повозки! Чего они там дожидаются? Он подозвал молодого ординарца с красным веснушчатым лицом, покрытым грязными разводами от пыли.

– Скачите туда, скажите, пусть забирают раненых и вывозят в Брюссель. Надеюсь, у них есть вода?

…Кавалерийская атака стала неожиданностью для герцога Веллингтона, возвращавшегося на командный пункт. Развернув коня, он поскакал обратно, собираясь перескочить через ручей, как вдруг впереди вырос частокол из ружей с примкнутыми штыками, рядом с которыми колыхались черные перья на беретах.

– Дорогу! Дорогу! – завопил герцог что есть мочи.

Перед ним четко расступились, построившись из шеренг в колонну; он проскакал по пестрому коридору из ало-белых мундиров с желтыми воротниками и килтов в сине-зеленую клетку.

– Девяносто второй, не стрелять без моего приказа! – крикнул Веллингтон, оказавшись позади линий шотландских горцев.

Кавалерия стремительно надвигалась, до нее оставалось пятьдесят шагов… сорок… тридцать…

– Пли!

Падали всадники, падали лошади, давя седоков; остальные развернулись и помчались обратно; по смятым колосьям волочились люди, застрявшие одной ногой в стремени.

Де Ланси доложил обстановку: герцог Брауншвейгский скончался; Чёрная стража[25] переколола штыками французскую пехоту, но была смята атакой кирасиров, не успев построиться в каре, подполковник Макара захвачен раненым и убит; генерал-лейтенант Пиктон отправил на помощь шотландцам Двадцать восьмой пехотный. Не желаете ли глоточек воды? Веллингтон жадно прильнул ртом к горлышку фляги.

– Спасибо, де Ланси! У вас, как всегда, всё под рукой.

– Сволочи, мерзавцы, подонки, негодяи!

Пиктон выплевывал ругательства, стиснув в руках поводья; его левое бедро было кое-как перевязано носовым платком, чулок весь в крови. Веллингтон посмотрел в направлении его взгляда: Двадцать восьмой бежал через поле, раздвигая локтями колосья. Узнать его было легко: на киверах, напоминавших собой печные трубы, цифра «28» красовалась и спереди, и сзади – в память о подвиге в Александрии, когда солдаты сражались спина к спине.

– Ну, ну, зачем же так, – спокойно сказал Веллингтон. – Все бегут время от времени. Скоро они остановятся и снова будут ваши. Мы должны поддержать их.

– Двадцать восьмой, вспомните Египет! – прокричал Пиктон, словно его могли услышать отсюда.

Но его как будто услышали: солдаты останавливались, поворачивались к врагу лицом, передние опускались на колено и заряжали ружья, задние стреляли поверх их голов. Гнавшиеся за ними лансьеры разворачивали коней; один воткнул в землю пику значком вверх, перед тем как ускакать. Задумавшись о том, зачем он это сделал, Уильям скоро догадался: это метка, чтобы знать, где находится пехота, иначе ее можно и не найти во ржи. Генерал-майор Джеймс Кемпт поскакал туда. «Браво, Двадцать восьмой!» – кричал он, размахивая шляпой. Солдаты быстро строились в каре.

Атаки шли одна за другой; гренадеры отражали их уже три четверти часа. Поле заволокло дымом, разглядеть что-либо стало невозможно. Со стороны Брюсселя подошли ганноверцы; одну бригаду Веллингтон послал штурмовать хутор Пиромон на правом фланге французов, а второй завладел принц Оранский, отправив ее поддержать изнемогавших людей Пиктона. В это время прискакал гонец от генерала Гнейзенау, загнав своего коня: начальник штаба Блюхера сообщал, что пруссаки проигрывают сражение, пусть Веллингтон хотя бы задержит Нея у Катр-Бра. Герцог пообещал сделать всё возможное.

Снова загрохотали французские пушки; картечь со сладострастным чмоканьем впивалась в свежее мясо, гранаты вертелись на земле, прежде чем лопнуть на тысячу убийственных кусков. А потом в прогал между лесом и хутором Жемьонкур неожиданно хлынули кирасиры, пустившие коней сразу галопом.

Шестьдесят девятый пехотный, которому принц Оранский приказал строиться в линию, оказался застигнут врасплох; залп из ружей почти в упор не остановил латников, смявших пехоту своими конями. Палаши мелькали разящими молниями, кирасы сверкали тысячью солнц среди туч пороховой гари. Знаменосец упал на полковой стяг, закрывая его собой; его растоптали копытами; кирасир нагнулся, выдернул знамя из-под мертвого тела, с треском оторвал его от древка…

Уильям смотрел, как тяжелая кавалерия мчится к перекрестку, прямо на него. Пехота разбегалась перед ней, ища спасения в лесу и в поле. Кровь в висках пульсировала, отсчитывая секунды, тело словно онемело, голова была пуста – ни страха, ни единой мысли. Наверное, так чувствует себя кролик, зачарованный удавом.

– Картечью заряжай! Батарея, огонь!

От выстрелов вздрогнула земля, кони штабных офицеров попятились. Когда развеялся дым, стало видно, что треть латников лежит на земле. Кони без седоков ошалело метались или бились на земле с истошным ржанием; уцелевшие кирасиры скакали назад; между двумя всадниками висел, уцепившись за сбрую, оставшийся без коня генерал…

Шел седьмой час; со стороны Нивеля прибыла гвардейская дивизия генерала Кука. Теперь у Веллингтона было полсотни пушек, двойной численный перевес и два с половиной часа до захода солнца; он отправил гвардейцев выбить французов из леса.

Французы стреляли из-за каждого укрытия; между деревьями со свистом проносились ядра, ломая с треском толстые стволы, которые падали на головы англичанам. И всё же два часа спустя с