– Авалон… – осторожно начинаю я.

– Да, Линда, это браслет моей матери, покойной королевы Аскарда.

– И… ты наследник Ледяного престола. Должен был надеть это на свою законную жену…

Теперь мы с принцем оба стоим посреди глубокой чаши полной воды.

– Правда, что ли? А я не знал, – закатывает глаза Авалон, затем мягко берёт меня за талию и притягивает к себе, – я открою тебе страшную тайну, Линда: я именно на неё и надел. И кстати. Браслет не снимается.

– Я… мне… я не подхожу, – лопочу непонятно что, горло сдавливает спазм, из глаз катятся горячие слёзы. И ещё, я почему-то улыбаюсь , – это должна носить другая женщина…

– Если это когда-нибудь окажется на другой женщине, – цедит мне на ухо Авалон, – отрежу ей руку. Сниму браслет. И снова надену на тебя. Поняла?

Авалон

Я нехотя отступил от Линды, выпустил её из объятий, дал немного больше пространства. Это было нелегко . И теперь мы с ней стоим в глубокой купели на расстоянии пары шагов друг от друга.

Линда дрожит. Хотя вода в купели тёплая. Неужели её морозит браслет?

А ещё она беззвучно плачет.

– Линда?..

– Авалон… – голос хриплый. Она в шоке. Но думаю, через несколько часов свыкнется с новыми мыслями. Я доношу ей своё отношение, как умею. Сказать… я не могу сказать. Не знаю как. Но могу показать поступками. Это я и постараюсь делать. Каждый день.

Она боится унижения. Что её приравняют к наложнице, рабыне, портовой девке? Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы показать Линде, что она ошибается.

И всякий кто скажет ей подобное, останется без языка. Как милорд Ведиавар. Усмехаюсь. А он решил, ему так просто сойдёт с рук оскорбление моей Линды. Я вовсе не оставил намерение его убить. Но действительно – пусть сначала вернёт недостачи в государственную казну Этны и назначит преемника. Быть правителем – значит быть разумным.

По злому взгляду я прочитал намерения Ведиавара в отношении Линды. И он сам срубил на корню всякую надежду на собственное помилование. Но сейчас не о нём.

У нас есть ещё несколько часов. Только наших с Линдой.

– Подойди ко мне… – протягиваю руку, произношу без давления. Позволяю ей принять решение само́й. И она робко делает шажок ко мне. Переводя растерянный взгляд со своего запястья на меня и обратно. Точёные ножки запутываются в прозрачной мокрой сорочке, туго облепившей это великолепное тело.

Драконьи Боги, я хочу её взять – больше всего на свете!

А теперь она испугалась. И взгляд стал слегка затравленным.