уже в Москве… Встретимся?» А через несколько мгновений на той же пленке жена Олега глухо произнесла: «Андрей, Олег умер в одну секунду…»

Я расплакался и стал звонить Нине…

«Пусть летят по небу лебеди…»

Это было в 1973 году. В журнал «Юность» пришел белокурый застенчивый парнишка. Он принес песню, которую написал на мои стихи «Баллада о матери». Я пригласил его домой, потому что в редакции не было пианино и негде было послушать музыку. Когда он сел за инструмент, я поразился его голосу – сильному, красивому тенору. Песня мне очень понравилась. Так мы познакомились, а потом и подружились с Евгением Мартыновым. После «Баллады», которая победила на всесоюзном телевизионном конкурсе, одна за другой стали появляться наши с Женей песни – «Лебединая верность», «Аленушка», «Отчий дом», «Чайки над водой»… Они также получали широкое признание и лауреатские дипломы. Евгений Мартынов стал пользоваться невероятным успехом у миллионов слушателей. Его часто приглашали на телевидение и радио.

Мелодии молодого композитора зазвучали повсюду; Женю узнавали на улицах, юные поклонницы писали ему письма. На магнитофонных лентах и видеокассетах песни его путешествовали по всей стране со студентами и туристами. А вскоре их запели наши и зарубежные звезды. Это была счастливая пора в жизни Мартынова. Сам он тоже много выступал – и в Москве, и по всей России.

Но работать с ним было непросто. Мы встречались у меня дома каждый вечер и допоздна засиживались у пианино или за письменным столом. Женя был нетерпелив. Ему хотелось скорее закончить очередную песню, запеть ее, записать на студии, выступить с ней в концерте. Но стихи не всегда писались быстро. К тому же он каждую строку как бы «подгонял» под себя, под свое исполнение. Так он любил, например, в припеве открытый звук – «А» или «Я», чтобы голос звучал эффектно и широко. И мне приходилось порой по несколько раз переделывать отдельные строчки, пока не появлялось то, что нужно. Притом необходимо было «совпасть» с музыкальным ритмом, не нанося ущерба теме и смыслу стихотворения, не опуститься до подтекстовки. Часто с того момента, как впервые в нашем доме звучала новая мартыновская мелодия, и до создания песни проходили долгие недели. Например, стихи к песням «У Есенина день рождения», «Натали», «Отчий дом» я писал по два-три месяца. Но случалось, что песня рождалась сразу, как бы на одном дыхании, вернее, на двух – Женином и моем. Обычно он садился за пианино, предварительно поворчав, что оно опять расстроено, начинал наигрывать сочиненную им накануне мелодию, тихо подпевая себе, возвращаясь вновь и вновь к отдельным музыкальным фразам.

– Как вы думаете, о чем может быть эта песня? – спрашивал он. Иногда приходило счастливое озарение. Я тут же предлагал тему. Если нам казалось, что именно об этом должна быть новая песня, я садился за стихи. Женя наигрывал мелодию, чтобы не разойтись с ритмом, и мы проверяли на музыке, на голосе, как звучит каждая строка. Потом он начинал петь, прислушиваясь к своим любимым гласным, то и дело спрашивая меня, правильно ли он «ведет» тему, не упускает ли чего в смысловой интонации. Мы не чувствовали времени, не замечали, что в окнах брезжит рассвет…

Зато позже, когда песня, как говорят в народе, обретала крылья, получала признание и ее можно было услышать на радио, по ТВ или в концертах, наши творческие тяготы и сомнения забывались… Но Женя приносил новую мелодию, и все начиналось заново. Однажды я очень его удивил. Он оставил мне красивую музыку, и я настолько проникся ею, что на другой же день по дороге домой в троллейбусе написал слова. Это была песня «Жду весну» (у нее есть и другое название – «Луч солнца пробудил цветок лесной»). После того, как песню исполнила Анна Герман, она стала широко известной.

Кто-то из моих друзей назвал Женю солнечным человеком. И не только за его музыку – светлую, яркую, красивую. Он и в жизни был улыбчивым и бесконечно добрым парнем. Много дурачился, острил. Всякий раз, уходя из нашего дома, говорил одну и ту же фразу: «Извините, что без скандала…» И заразительно смеялся. А если был немного навеселе, обнимал нашего красавца-колли и шутя расспрашивал: «Что, Кент, снова били? И опять палками?» Кент отворачивал свою умную породистую морду, ходил по кругу гостиной, пытаясь освободиться от объятий Жени. Удивительно, но он никогда не огрызался на Женю, не рычал, хотя не любил запах спиртного и всех этих насилий над собой.

Помню, как в первый раз мы поехали вместе отдыхать на Черное море в Пицунду. Я долго не мог понять, почему Женя не бывает на пляже, не загорает, не купается. Иногда, правда, он приходил на берег, одетый, как на концерт, и потрогав ботинком воду, весело говорил: «Хорошая водичка, братцы. Теплая. Плавайте. Только не утоните, пожалуйста». А сам в воду не заходил никогда. Выяснилось все позже, когда Валентин Ежов, известный драматург, один из авторов фильма «Баллада о солдате», пригласил Мартынова отправиться с ним в лодке порыбачить. Ежов любил это дело, каждый день налавливал много ставриды, которую мы потом коптили на берегу и нередко этим деликатесом заменяли свой ужин в Доме творчества. Но на этот раз рыбалка не удалась… Лодка дала течь и стала наполняться водой. А до берега было далеко. Как рассказал нам вечером Ежов, Женя стал с таким остервенением вычерпывать воду, что Валентин даже рассмеялся. Оказалось, что Мартынов не умел плавать и страшно испугался… Но все обошлось. Они приплыли на лодке к берегу, где их ждали загорелые гурманы, опечаленные малым уловом. Женя уже пришел в себя и как всегда шутил: «Это я всю рыбу испугал… Слишком громко пел песни Дементьева…» Вот таким он был – мой солнечный друг.

Песни приносили нам неплохие гонорары. И я решил купить дачу. Присмотрел в Пахре – в писательском поселке – ладный дом. Место было красивое. Участок большой – березы, сосны… Чего еще надо для покоя и счастья. Но на покупку денег мне не хватало. Я попросил взаймы у Жени. Он не задумываясь дал. И потом каждый день весело мне выговаривал: «Андрей Дмитриевич, пожалуйста, осторожней переходите улицу. В Москве сейчас движение сумасшедшее. Мало ли что, а мне тоже надо дачу покупать…» И притворно вздыхал. А когда я вернул долг, он рассмеялся и сказал: «Я передумал покупать дачу… Буду ездить к вам». И нередко приезжал, любил посидеть у камина, послушать музыку. В эти