здесь шла о проклятии – о явлении, которое уже несколько месяцев фиксировалось социологами многих стран. По всему миру происходили не только чудесные исцеления (кстати, количество их начало уменьшаться, что объяснялось тем, что трафик попросту перегружен), но одновременно нарастала и волна странных болезней: человек вдруг ни с того ни с сего покрывался неизлечимыми язвами, или у него отсыхала рука, теперь, как на ниточках, болтавшаяся на сухожилиях, или он становился слепым, как крот, или поражала его полная немота, или он без видимой симптоматики умирал, причем никакие патологоанатомические исследования не могли установить причин смерти. Версия о проклятии была высказана сразу несколькими экспертами и мгновенно утвердилась в информационном пространстве как доминирующая гипотеза. Психологи обосновывали данный феномен тем, что ненависть как эмоциональное переживание сильнее любви: ненависть основана на инстинкте, а любовь – явление, опосредованное культурой, каковая наличествует не всегда и далеко не у всех. Социологи, дополняя их, подтверждали, что, согласно опросам последних лет, в мире достоверно растет неприязнь: люди, точно в древние времена, начинают бояться друг друга, характерно это для всех социальных групп. А культурологи высказывались в том духе, что именно ненависть является движущей силой истории: войны начинаются не из-за любви, в основе их всегда присутствует ненависть.

В общем, статья двух журналистов вызвала сильную политическую реакцию. Пекин немедленно направил протест в Совет Безопасности Организации Объединенных Наций, квалифицируя «обезьянью чуму» как неспровоцированную агрессию и требуя тщательного рассмотрения данного дела. Попытки западных стран утопить тему в дебатах, тем более что Пекин к моменту подачи протеста представлял собой лишь одно, и не самое сильное, из китайских «Сражающихся Царств», оказались безрезультатными. Ситуация усугубилась двумя материалами, которые представил Иран. В первом документе была подробно описана древняя церемония проклятия пульса де-нура, якобы состоявшаяся на еврейском кладбище Рош-Пина в Галилее: тринадцать крайне правых раввинов (их имена были перечислены в документе) – все каббалисты, все бородатые мужчины старше сорока лет, не разведенные и не вдовцы, молились о том, чтобы «ангелы разрушения уничтожили змеиное жало наших врагов». Причем, согласно каббале, проклятие должно было овеществиться как удар огненного копья, одетого кольцами пламени. А в приложенном ролике (это был второй документ) было видно, как над Центром военных исследований Ирана пляшет гигантская молния, по которой стекают на горящие здания кольца огня.

В течение последующих двух недель еще около шестидесяти государств – членов ООН направили в Совет Безопасности аналогичные заявления. Они обвиняли друг друга в засухах или, наоборот, в проливных дождях, в нашествии сельскохозяйственных вредителей на поля, что привело к тотальному голоду, во вспышках эпидемий или национальной розни, в землетрясениях, наводнениях, ураганах, в беспричинных авариях на заводах или на электростанциях, повлекших за собой колоссальный ущерб. «Преступления ненависти», термин, появившийся еще в конце XX века, вновь выдвинулся на передний план. Дискуссия выплеснулась на Генеральную Ассамблею ООН, которая единогласно осудила любые «молитвы ненависти» и призвала все государства мира не использовать их в своей практике. А председатель Международного суда в Гааге на специально собранной пресс-конференции объявил о возбуждении уголовных дел по имеющимся протестам.

Однако тут же возникла и принципиальная трудность. Как определить, является ли данная катастрофическая аномалия следствием конкретных действий со стороны одной из враждебных стран или она обусловлена чисто природными обстоятельствами? Действительно ли «обезьянья чума» – следствие «молитвенной атаки» со стороны США, как заявил об этом председатель Китайской Народной Республики и генеральный секретарь ЦК КПК? Действительно ли разрушение иранского Центра – агрессия израильских экстремистов? А землетрясение в кальдере Йеллоустона со множеством жертв – это и в самом деле вина России, как объявила группа сенаторов США? А нашествие саранчи на российские сельскохозяйственные регионы – это акция и вина Украины, что подчеркнул в своем выступлении президент РФ? А неслыханное обмеление Нила? А багровые ядовитые водоросли, заполонившие реки Франции? А гигантский оползень в Альпах, накрывший сразу несколько городов? А заболачивание Петербурга, где по всему центру города проступила из люков вода – оно действительно вызвано объединенным проклятием прибалтийских «молитвенников»?

Вот это и была оборотная сторона.

Неумолимая тень, крылом Люцифера накрывающая и правых, и виноватых.

Тень войны всех против всех, превращающая Милость Господню в Гнев Божий.

Что можно было этому противопоставить?

Папа Римский в ответ на обращение к нему Всемирного союза католиков заявил, что, являясь Пастырем Церкви и Наместником Иисуса Христа на земле, он, тем не менее, не может указывать Богу, что делать. Он вместе со всеми верующими может только молиться и надеяться, что Всевышним эта молитва будет услышана и учтена. Примерно в том же духе высказался Патриарх Московский и всея Руси: одной лишь святой верой спасемся, ибо ничего, помимо нее, нам не дано… А Главный раввин Израиля утешал свою паству тем, что Бог спасал еврейский народ во времена самых жестоких гонений, спасет и сейчас.

Впрочем, у князей церкви уже не было прежнего авторитета. В Европе ко времени «божьих войн» (этот термин вроде бы утвердился в литературе) действовали по крайней мере три Папы, претендующие на вселенскость: в Риме, в Мадриде и в Авиньоне, это не считая еще так называемого польского Папы, объявившего себя воплощением Иоанна Павла Второго, – причем все трое предавали друг друга взаимным проклятиям. А в России, в том числе и в Москве, возникали десятки и сотни религиозных общин, независимых от Московского Патриархата, провозглашающих себя носителями истинной веры и утверждающих, что Милость Божья дана им и более никому.

В политических и религиозных кругах царила растерянность. Проекты, аналогичные «Логосу», как тут же выяснилось, создавались не в одной только Америке, но – под завесой такой же секретности – и во множестве самых различных стран. Доминировало ощущение предопределенности: не успеешь нанести удар по предполагаемому противнику – он нанесет удар по тебе. Ситуация наполнялась безумием. Напряжение было готово взорваться невиданными разрядами электричества. Мир погружался в пучину, у которой, казалось, не было дна.

И потому, вероятно, все больше и больше людей соглашались с аббатом Милле, после долгого молчания высказавшимся в сетевом посте так:

«Мы тысячи лет взывали к Милости Божьей. Мы полагали, что ею, сошедшей с небес, человек будет спасен. И вот мы получили этот великий дар, но в суетности своей и ничтожестве не сумели его принять. Семена упали на ядовитую почву. Не злаки питающие из них взошли, но горькая трава полынь. Нам ниспослали лекарство, а мы сделали из него яд. Нам подарили огонь, а мы, вместо того чтобы готовить еду и греться возле него, разожгли гигантский пожар, который теперь не знаем, как погасить. Разве что вновь обратиться к Богу. Но о чем нам просить его в этот раз?»