– Что он сделал? – спросил де Ру, также вытирая свою шпагу о снег.

Делал он это левой рукой, ибо раненая правая почти онемела. Ноги онемели тоже, но не от ран, а от холода: сапоги его насквозь промокли в студеной снежной каше.

– У него было любовное похождение… Причем не с самой баронессой, а с ее сыном. Мальчишке едва исполнилось семнадцать, он оказался просто глуп и достаточно развращен для своего возраста, а этот…

Герцогиня скривила губы и замолчала. Подобные речи не пристало произносить благородной даме. Де Ру не без улыбки подумал, что Анна-Женевьева сама была ненамного старше этого мальчишки.

– Доедем до деревушки и пошлем кого-нибудь сюда! – Андре свистом подозвал своего скакуна. – Пусть это были убийцы, но я не хочу, чтобы их трупы осквернили волки. К тому же господину д’Исси-Белльер, думаю, совсем не обязательно знать, кто убил его племянника. Насколько я успел понять, он был искренне привязан к родственнику и не постоит за ценой, чтобы выяснить правду.

– Правда не порочит ни вас, ни Фабьена, ни меня! – заявила герцогиня с непоколебимой уверенностью. – Но я согласна с вами. Не стоит предавать огласке то, что здесь случилось. Поехали, господа, солнце совсем низко. Я устала и не хочу, чтобы этот день принес еще что-нибудь неприятное…

– Меня могут заподозрить, – Андре поспешил поддержать герцогине стремя, на секунду опередив Фабьена. – Мы с ним открыто повздорили в присутствии настоятеля, он наговорил мне массу неприятных вещей.

– Но ведь вы его не убивали и можете повторить это под присягой, не прибегая к ложной клятве. А Фабьен всего лишь защищал меня. Следовательно, он не может быть признан виновным! – горячо воскликнула герцогиня.

Де Ру смутился от подобного проявления дружеских чувств по отношению к нему.

Через пять минут злополучное место скрылось из виду за редким перелеском.

– Они ждали меня на парижской дороге и слишком поздно увидели, что я еду не один и другим путем! – тихо пояснил Андре, улучив момент, когда Фабьен поравнялся с ним, и они поехали бок о бок. – Первоначально я собирался ехать сегодня в Париж, но изменил свои планы по просьбе ее высочества. Я, видно, и в самом деле очень сильно задел самолюбие этого несчастного, раз он решил подкараулить меня да еще нанял в помощники бандитов… И не хотел ждать, когда представится другой случай разделаться со мной. Видимо, кто-то донес ему, что я сегодня свободен и наверняка поеду в Париж…

Фабьен молча кивнул. Он думал о том, что к обычному аббату вряд ли подошлют шестерых наемных убийц.

Впрочем, то, что аббат де Линь не был обычным аббатом, сомнению не подлежало. И те, кто ждал его на дороге, были прекрасно об этом осведомлены…

Аббат де Линь – отменный фехтовальщик, свободно владеющий двумя руками. Скорее всего меткий стрелок. Великолепно держится в седле. Гибок, как кошка. Такие люди имеют тайны. Что ж, пусть пока прошлое господина аббата останется тайной…

Доехав до деревушки и сообщив жителям о том, что в лесу лежат убитые люди, всадники были вынуждены распрощаться.

Они расстались у развилки дорог на берегу Иветт. Андре поехал направо, герцогиня со своим верным стражем – налево. Андре оглянулся только один раз – для того, чтобы махнуть рукой на прощание. Хотя почему на прощание? Он дал слово герцогине, что приедет нынче вечером и подарит ей новый веер.

Думать о только что произошедшем не хотелось, и Андре стал думать об Анне-Женевьеве. Вспомнив о признании, сделанном сегодня мадам де Лонгвиль, аббат нахмурился. В его сердце закипели гнев и возмущение. Бедная девочка. Она и в самом деле словно птица, попавшая в силки. Таким, как она, нужно свободно парить в небе. Ей даны красота, молодость, живость, ум, богатство… Все, кроме хорошего мужа.

Генрих де Лонгвиль. Этого человека Андре не раз видел в коридорах Лувра. Ничтожество. Полное ничтожество, еще хуже, чем королевский братец Гастон Орлеанский. Но Гастон хотя бы не истязает свою жену. А герцог… С герцога станется и руку поднять на молоденькую супругу!

Нет, надо же! Приказать жене пользоваться веером, который подарила любовница! Изощренная пытка. Ничего более гадкого Андре никогда не встречал.

Цвета веера были до боли знакомы ему. Цвета дома де Роганов и цвета рода Монбазон. Мари в девичестве носила фамилию де Роган-Монбазон…

Повторение истории. Еще одна герцогиня. Забавная шутка судьбы. И веер он поднимал едва ли не на том же самом месте, что и тогда…

Но ему уже не двадцать два года.

«Почему бы и нет?» – смеясь, возразил внутренний голос.

– Почему бы и нет? – негромко сказал сам себе Андре.

Легкий флирт в рамках дозволенного. Господин де Линь не входит в штат слуг дома де Лонгвилей, он не связан теми рамками, которые заставляют бедного де Ру четко соблюдать субординацию… У господина де Линя достаточно опыта общения с женщинами. Сейчас его сердце совершенно свободно. Мадам де Лонгвиль нуждается в самоутверждении. Почему бы не позволить себе чуть-чуть подыграть ей?

«А ты уверен, что остановишься вовремя?» – внутренний голос не унимался.

Андре усмехнулся. До сегодняшней прогулки он был уверен. Но сейчас…

Господин де Линь находился в том опасном для мужчины возрасте, когда снова тянет на безумства. Причем безумства гораздо более опасные, чем в юношестве, – хотя бы потому, что думаешь, будто, дойдя до определенного предела, еще можно остановиться и вернуться в спокойное, подобающее зрелому мужчине, состояние. Андре многократно видел, что вытворяли его приятели, пойдя на поводу у своих чувств. Но шишки, набитые на чужих головах, вовсе не умаляли желания набить еще одну – собственную. К жажде приключений добавлялись, впрочем, и чисто меркантильные соображения. Доход от должности викария был невелик. И саму-то должность Андре получил благодаря щедрости маркизы де Лавернь, которая едва ли не насильно сунула ему кошелек с кругленькой суммой.

Сколько таких кошельков перебывало в карманах лейтенанта королевских гвардейцев! Вензеля самых знатных дам Франции сменяли друг друга. Андре был ничем не лучше прочих молодых дворян, которые не считали зазорным принимать подарки от любовниц. А на пути господина де Линя, по счастливой случайности, попадались почти исключительно обеспеченные красавицы…

Но в данную минуту господин де Линь о деньгах даже не думал. Перед глазами стояло искаженное болью и гневом прелестное личико мадам де Лонгвиль. Как она отшвырнула в сторону ненавистный веер! Вовсе не тихоня и не смиренница…

Птица, попавшая в клетку. Птица, отчаянно стремящаяся эту клетку покинуть.

«А тебе самому не пора избавляться от прежних иллюзий?» – не унимался внутренний голос.

Пора. Давно нужно было отбросить их так же решительно, как мадам де Лонгвиль поступила нынче с веером соперницы.

Он помнил одну прогулку. Они были вместе – он и Мари, и все же ему казалось, что она не принадлежит ему до конца, что она как будто ускользает от него. Прошел не один месяц с тех пор, как они полюбили друг друга, их любовь уже не была безумной. Она стала зрелой и даже немного горькой.