Едва мы с Киркой скинули на пол торбы, как хозяйка мастиффа воскликнула:

– Не шумите, Фил нервничает!

На мой взгляд, мастифф напоминал истукана, он даже не моргнул, когда переполненный эмоциями Василий начал лаять, но владельцы собак на выставках бывают порой хуже своих питомцев.

Хозяйка мастиффа оказалась из рода крайне истеричных особ.

– Филя, котик, – задергалась она, – не смотри на эту тупую спаниелину! Она сейчас тебя разволнует.

Мы с Кирой переглянулись, но никак не отреагировали на хамство дамы. А та решила развязать военные действия. Сначала ей показалось, что матрасик Мартина слегка заехал на ее территорию, затем ее возмутил лак, которым Кира начала обрызгивать Данди.

– Эй, вы там, поосторожней! У Фила начнется аллергия!

Следом тетка потребовала у Киры выключить фен, прекратить греметь медалями, не шуршать пакетами, не ходить взад-вперед, не шевелиться, не моргать, не дышать.

Через десять минут я рассвирепела, набрала побольше воздуха в легкие, желая достойно ответить этой сумасшедшей, но тут Фил сел, повернул здоровенную морду к хозяйке и оглушительно произнес:

– Вау!

Мастифф не лаял, он просто высказался один раз. С большой долей вероятности его речь следовало перевести так:

– Заткнись!

Самое интересное, что скандалистка тут же прикусила язык и не произнесла более ни слова. Разобравшись с владелицей, мастифф осторожно зашел на нашу территорию, боднул гигантской головой Кирку, меня, облизал Мартина, Данди, Васю, а потом выразительно покосился на упаковки сырных дропсов, вожделенного собачьего лакомства.

Я вытряхнула из тубы две конфетки и спросила у хозяйки:

– Можно угостить вашего очаровательного мальчика?

Тетка неожиданно улыбнулась:

– Меня зовут Таня. Не бойтесь Фила, он никого не тронет.

– Скорей уж мы вас испугаемся, – ляпнула Кирка.

Таня не обиделась.

– Я нервничаю очень. Вдруг Филу последнее место присудят!

Мастифф глянул на Татьяну и шумно вздохнул.

– Спаниели с пятнадцатого до двадцать восьмого номера вызываются на ринг «Б», – пропело радио.

Я подхватила Данди и покрепче вцепилась в поводок Васи, Кирка повела Мартина.

– О! Мяо но? – восхитился судья при виде меня. – Соу ноу?.

Арбитры на крупных соревнованиях теперь часто иностранцы, а в моем образовании есть пробелы, – я не владею китайским. Мужчина же, который оценивал по достоинству участников, судя по внешности, прибыл из Поднебесной.

– Бео ля? – спросил он.

Я на всякий случай кивнула.

– Нео мей? – продолжал китаец.

– Че он хочет? – занервничала Кира.

– Понятия не имею, – фальшиво улыбаясь, ответила я, – но арбитру нужно понравиться.

– Нео мей? – повторил человек из страны шелка, фарфора и лучших махровых полотенец.

– Нео, нео, – закивала я.

Китаец начал озираться, похоже, он искал переводчика, но того рядом не наблюдалось, и судья продолжал:

– Кео иза?

– Иза, иза, – радостно воскликнула Кира, решив подлизаться к дядечке, который выдает медали.

– Бьютифул! – обрадовался судья. – Ду ю спик инглиш?

– Ноу, – ответила я, – ихь… э… ихь…

Все немецкие слова, когда-то вбитые в голову девочки Романовой замечательной учительницей Красновой, напрочь вылетели оттуда. А ведь говорила мне Наталия Львовна:

– Овладевай как следует языком, в жизни пригодится!

Я сосредоточилась и вдруг отрыла в глубине памяти искомое выражение:

– Ихь бин кранк![13]

Китаец заулыбался и закивал абсолютно лысой головой:

– Ай донт парле английский,[14]– ответила Кира.

– Вери найс, – сверкнул лысиной китаец, – зам дней? О'кей?

– О'кей, – на всякий случай согласилась я, – о'кей!

Арбитр достал из кармана три конфетки, завернутые в бумажки, и подал их мне.

– Нем-нем!

– Он предлагает тебе угоститься, – бойко перевела Кира, – слопай угощение, а потом благодари и кланяйся.

– Есть совсем не хочется, – закапризничала я.

– А кто тебя спрашивает? – возмутилась Кира. – Непременно жри, смотри, он уже не лыбится.

– Давай поделим их пополам, – предложила я.

– Забыла про мой диабет? – хмыкнула Кира. – Извини, но хавать бонбончики придется тебе. Ну, пожалуйста, Лампуша! Говорят, восточные люди злопамятны, обидчивы и мстительны. Ты откажешься, а он наших спаниелей засудит. Ну, ам-ам! Смотри, у дядьки лысина краснеет! Похоже, он злится!

Что мне оставалось делать? Я осторожно развернула бумажки и засунула в рот темно-коричневые конфеты.

– Вкусно? – с интересом спросила Кира.

– Офигительно, – ответила я, – кушанье на редкость отвратительно, не шоколад, не карамель, не ириска, не помадка…

Слова закончились.

– Из чего лакомство? – не поняла подруга.

– Не знаю, – вздохнула я, – ни разу не пробовала ничего подобного.

Пока мы с Кирой обсуждали иноземные конфеты, глаза судьи из узких стали круглыми, и он заверещал:

– О! Нео узи, бр-р, дза! Дза! Дза! Ин-ин!

– Слушай, мы его расстроили? – испугалась Кира.

– Или, наоборот, обрадовали? – предположила я.

– Ин-ин! – замахал руками арбитр.

И тут, на наше счастье, появилась девушка, которая, запыхавшись, сказала:

– Я Лариса, переводчик, простите, попала в дикую пробку. Вы уже договорились?

– Как еж с попугаем, – ответила Кира, – ну-ка переведи нам, чего хочет судья?

Лариса бойко зачирикала на китайском, потом примолкла и захихикала.

– Очень смешно? – разозлилась Кира.

– Ага, – честно призналась Лариса. – Ван Ли в шоке, он угостил собачек лакомством, а она не дала его спаниэлям, сама схомячила!

– Конфеты предназначались псам? – обалдела я.

Ван Ли разразился залпом слов.

Лариса скрестила руки на груди.

– Он предложил спаниелям особые биоконфеты, их производят из саранчи, червей Джеда и гусениц…

Карамельки, упавшие в мой желудок, сделали попытку подняться вверх по пищеводу.