Отец вроде и пытался на памяти Александра несколько раз разобраться всерьёз, но в каждом случае возвращался домой опухший и донельзя довольный тем, как его немец встретил. Очень похоже на то, что во время своих отлучек в Болдино он только настойками «от ключницы» увлекался и теми девками, которых ему по распоряжению управляющего поставляли.

— Никифор Иннокентьевич, а как с моим распоряжением про земельные планы дело обстоит? — спросил я у Селивёрстова, — Успели предложения подготовить?

— Дальние деревеньки и хутора хоть сейчас можно на оброк пускать, — потёр руки мой управляющий, — Земельные планы под них составлены.

— И даже на поселения староверов? — вопросительно поднял я бровь.

— А что с ними не так? Земли там побольше, в силу из отдалённости, но не так, уж, чтобы и очень.

— Ой ли! А если подумать? Несите-ка сюда карту имения. Я сейчас попробую вам одну крайне интересную мысль подсказать.

Мда-а… Посмотрел бы кто на эту карту…

— Так-с, где же у нас тут эта деревенька со скандально известной молельной избой? — попытался сориентироваться я на рукописном рисунке, крутя головой и так и этак.

— Так вот же она! — ткнул Селивёрстов пальцем в самый угол.

— Угу, — развернул я эту пародию так, чтобы она хоть чему-то соответствовала, — А здесь значит у нас около шестисот десятин неугодий, — наконец-то нашёл я нужный участок, отмеченный болотом.

— Именно так. Земли сильно заболочены. Даже летом не всегда пересыхают. Их обычно по весне обильно заливает.

— Отлично. То есть у нас есть потенциально огромное пастбище, возможно даже с изрядным торфяным слоем земли, но вы его никогда не использовали, — потёр я руки, а потом аккуратно обвёл карандашом то, что наметил, — К следующему лету мы его осушим.

— Каким образом?

— Вы видели те канавы, которые два моих парня могут рыть? Вот они и исполнят это по предлагаемой мной схеме. Осталось дождаться, когда болота льдом прихватит, чтобы там им удобно передвигаться было, а уж схему каналов я вам завтра же набросаю.

Ещё бы я её не набросал, когда мне Виктор Иванович рассказал про карту моего времени. Там мелиорация этого участка дотошно отмечена и наверняка денег в разработку проекта было вбухано немало. Осталось лишь повторить уже удачный опыт и получить изрядный кусок земли с шикарной почвой. Ни разу не истощённой многолетним хозяйствованием.

— Могу я узнать, что бы вы хотели там увидеть?

— У меня нет от вас секретов. Желательно было бы запустить туда в первый год хотя бы пару тысяч овец. В перспективе, поднять эти отары до десяти тысяч голов.

— Овец? — не поверил своим ушам мой управляющий.

— Мясо, шерсть, те же тулупы из овчины. Мне сейчас всё из перечисленного надо. И чем больше, тем лучше.

— Но там же староверы вокруг живут. Кому вы это поручите?

— Так им и поручу. А что такого? Люди они трудолюбивые, не пьющие. Отчего бы им и не начать разводить овец? Опять же, круглый год работа у них будет, не то что с зерном. Начнут те же валенки валять да шкуры выделывать. Кому от этого плохо?

— И где же вы овец планируете раздобыть? — с изрядным скепсисом поинтересовался Селивёрстов.

— Так я их единоверцев и озадачу. Неужели думаете, что сам кинусь овец по ярмаркам скупать? — хохотнул я, вспоминая, что в тех же Опочках девять из двенадцати купеческих семей к старообрядцам относятся, — Вы лучше другое мне скажите. Вы свою семью в Велье собираетесь перевозить? — решил я сменить тему, так как вопрос с мелиорацией и овчарнями я вскинул экспромтом, а над ним следует ещё поработать.

— Да, а что? — слегка напрягся управляющий.

— У вас же дети есть?

— Трое. Два сына и дочь, — захлопал глазами Никифор Иннокентьевич.

— Тогда напомните мне, чтобы я вам книгу сказок подарил для них. К примеру завтра, когда багаж разберут. Написал, знаете ли. И даже издал.

— Вы? — не поверил Селивёрстов.

— Я, а что тут такого? В Петербурге особо заняться нечем было, вот и написал несколько сказок в стихах.

— Надо же… А в Опочках слухи ходили, что вы там балеринами увлекаетесь, — на голубом глазу выдал мне управляющий.

Нет, слухи — это похоже отдельная стихия, которая в этом мире распространяется чуть ли не выше скорости звука, наплевав на все законы физики.

— Было дело. Посетил один раз театр вместе с приятелем, — не стал я врать, но и всю правду не собирался рассказывать, — Вы мне лучше другое скажите — в каком состоянии у нас кузнечный двор ныне находится? А то знаете ли, я тут шведскую сталь приобрёл в изрядном количестве, оттого у меня и интерес к этому вопросу нешуточный появился.

— Я сам давно там не был. Раньше у нас три кузнеца работало, с одним — двумя подмастерьями при каждом. Вроде всё успевали делать, а сейчас не знаю, сколько осталось, — сокрушённо покачал головой Селивёрстов, признавая собственную недоработку.

Нет, винить я его не собираюсь. Итак на мужика свалилось чересчур много. Опять же, не его бы тщательное ведение документации и не видать бы мне возврата денег, на которые сталь приобретена, как собственных ушей.

Пора как можно быстрей команду создавать. Иначе мне такое хозяйство не потянуть.

* * *

— И что это? — кивнул я на прозрачные гранулы, которые весёлым ручейком сыпались в ведро из стеклянной трубы.

— Полиэтилен высокого давления и низкой плотности, как Вы и хотели, — с гордостью, свойственной учёным, заявил Виктор Иванович. — Мягкий, гибкий, морозоустойчивый полимер, не разлагающийся от солнечного света.

— И что мне с ним теперь делать? — вопросительно посмотрел я на тульпу.

— А какая формирующая насадка на экструдере будет, то и получится, — пожал плечами Иваныч. — Можно листы или пакеты полиэтиленовые делать, а можно трубы, которые хорошо свариваются. Кстати, этот полиэтилен не выделяет токсичных веществ, так что можно из него и посуду делать. Ну, или вёдра с канистрами.

Да уж. А ведь началось всё с простого вопроса, заданного мной Виктору Ивановичу: чем можно покрыть крышу, кроме как соломой, тёсом, черепицей и кровельным железом.

После того, как я отверг предложение заняться производством рубероида и шифера, моя галлюцинация подала идею