— Проще, но публике сначала нужно показать готовое изделие, — заговорила в Ларисе модистка. — А ещё плащи можно из клеёнки шить — она прочнее полиэтилена и её проще делать. Только красок для неё нужно много и желательно поярче, иначе вид будет невзрачный.

Угу, только производства клеёнки мне для полного счастья и не хватало. И без этого дел по горло. Ладно, хоть постройку участка для выпуска фанеры под своё руководство Селивёрстов взял, иначе я бы разорвался на множество частей.

Впрочем, с лесозаготовки для строительства фанерного цеха началась следующая моя веха, как артефактора.

— Барин, в сенях Стёпка взмыленный топчется. Просит к Вам пустить, — доложил Прошка о нежданном визите моего будущего мебельщика. — Что ему сказать?

— Время семь. Восьмой. Скоро девять, — пошутил я, поглядев на часы, а затем в окно, за которым было уже темно. — Вели, чтобы зашёл. Не такой Степан человек, чтобы без дела вечером по селу мотаться.

Не прошло и минуты, как в мой кабинет вошёл Степан и с порога заявил:

— Беда, Ваше Сиятельство. Андрюшка захворал. Третий день плашмя лежит не вставая.

— Прямо таки уж и беда? Может вина хлебного много выпил намедни, вот и колбасит человека с похмелья?– указал я парню на стул около стола, предлагая присесть, а сам начал гадать о ком идёт речь. Вроде был среди приятелей Степана какой-то Андрей, и даже ездил обучаться в столицу работе с паровыми машинами. Но это не значит, что стоит поднимать панику.

— Скажете тоже, барин? Какое Андрею вино? — с упрёком посмотрел на меня Стёпка. — Он бражку с пивом и те на дух не переносит. Жар у него. Маманька его говорит, что уже третий с полати не встаёт. Простыл видать, когда мы лес для мебельного цеха заготавливали.

— Точно не отравился? Что твой товарищ накануне болезни кушал?

— Так мы все из одного котла хлебали, Ваше Сиятельство, — опроверг возможность отравления Степан. — Его ещё в лесу знобить начало.

Ещё болезней мне не хватало. И ладно, если пацан всего лишь простыл. А если что-то серьёзное? У меня и доктора-то нет, чтобы хворых лечить. Нужно как-то решать вопрос с медицинской помощью, хотя бы на сельском уровне.

— К чему себя накручивать, Александр Сергеевич? — заявила Лариса. — Сходите, да посмотрите что с больным. Может ему достаточно будет просто сбить температуру. Если Вы можете сделать перл поднимающий температуру, то можете сформировать и его противоположность. А по большому счёту, надо бы Вам какие-нибудь простейшие лекарства синтезировать. Не дело это лично к каждому температурящему ходить.

— Предлагаешь делать аспирин из ивовой коры и пенициллин из дынных корок? — усмехнулся я в ответ.

— Фи, как примитивно, — в шутку скорчила лицо Лариса. — Синтезируйте лучше парацетамол. Он и анальгетик и жаропонижающее.

— А ведь Лариса права, — заметил Виктор Иванович. — Из воды можно выделить почти любой химический элемент, а для оргсинтеза большая номенклатура и не требуется. Давление и температуру в виртуальных реакторах можно задать любые. Прекурсоры получаются чистейшие. Почему бы и не попробовать.

— Вы будете умничать, а я над перлами корпеть? — задумался я над предложением галлюцинаций.

— Зато в своём имении сможете людям страдания облегчить при простудах, — привела Лариса убойный аргумент, заставивший меня в очередной раз пойти у тульп на поводу.

Как я и предполагал, синтез лекарств это не баран чихнул. Уж насколько сложно было получить полиэтилен, но по сравнению с синтезом парацетамола это действо показалось детской забавой. В какой-то момент я даже сбился со счета, сколько веществ у меня в реакциях участвует.

— Вот и очередной артефакт создали, — кивнула Лариса на торчащую из воды тонкую стеклянную трубку, из которой в обычную чайную чашку неспешно падали крупинки лекарства. — И, судя по схемам реакций, чистейший продукт получился. В двадцать первом веке за возможность иметь такую чистоту любой учёный почку, лёгкое и половину печени отдал бы.

Что я мог ответить Ларисе на такое заявление? Только то, что в двадцать первом веке к химии я б на пушечный выстрел не приблизился бы. А здесь приходится мудрить и создавать целые химпроизводства видимые только мне одному.

Что касается занемогшего приятеля Степана, так тот, как и предполагала Лариса, всего лишь простыл. Вечером я сбил парню температуру простейшим перлом, а утром занёс немного лекарства, на случай, если вновь появится жар.

И уже перед тем, как лечь спать я клятвенно пообещал сам себе, что завтра с утра засяду за план, а иначе разорвут меня все эти мелочи на сотню маленьких арапчат.

* * *

Как бы то ни было, а конь в начале девятнадцатого века — всё ещё двигатель прогресса.

При инвентаризации своего имения я с огорчением отметил, что с этим вопросом у меня полный провал. Кони есть, но их настолько мало, что даже при полной конной мобилизации мне и четверти земель не вспахать.

Делать нечего, поехал в гости к Вульф, которая нынче стала Осиповой. Мне так или иначе нужно к соседям по Михайловскому заглянуть, а Прасковья Александровна у нас в коняшках хорошо разбирается, даже свой небольшой конный заводик содержит, вот только её кони мне не подойдут. Породы не те. Она выездных разводит, а мне ломовые лошади нужны — мощные и неприхотливые.

Как я уже знаю из бесед со своим тульпой, мне бы для воплощения своих сельскохозяйственных замыслов неплохо подошёл русский тяжеловоз или битюг. Эти породы представляют собой тип транспортной и сельскохозяйственной лошади. Они были способны проходить до восьмидесяти пяти километров в день с грузом в пятьдесят пудов и хороши для работ с плугом по самым тяжёлым почвам. Опять же, не настолько прихотливы к питанию и условиям содержания, как чистокровные немецкие тяжеловозы.

И казалось бы — есть у меня Григорий, который в лошадках разбирается, дай Бог всякому, но он только руками развёл.

— Не серчайте, Александр Сергеевич, но в Питере я бы ещё смог чем-то помочь, а как тут у вас на Псковщине с покупкой вопрос коней обстоит, то я не ведаю, — чистосердечно расписался он в своей неспособности к советам по приобретению тягловой силы, — Можем по ярмаркам поездить. Там я точно буду полезен. Про любого коня всё вам досконально расскажу.

— Обязательно съездим, — одобрил я