мала, но лучше, чем по-старому. Мы договорились, чтобы он записался ко мне на практическое занятие ещё раз через неделю. За это время он должен освоить то, что я ему показал, а дальше подумаем, что ещё он осилит.

С Виктором Сергеевичем встретились в регистратуре в четыре, как и договаривались. Пока что без его сопровождения в гости к Курляндскому я ехать не решаюсь. Может и зря, а с другой стороны Панкратову хоть какое-то развлечение. Нарисовавшийся на горизонте Юдин снова был разочарован, что куда-то едут и без него. Краткое описание абьюзера Готхарда помогло ему обрадоваться, что он с нами не едет.

— А вы ему позвонили, что скоро приедем? — спросил я у дяди Вити, когда мы уже ехали в такси.

— Неа, — жизнерадостно брякнул он, а я невольно напрягся.

— А если он нас не пустит? — предположил я возможный нежелательный исход поездки.

— Пустит, куда он денется, — заверил дядя Витя. — Сделаем ему сюрприз, а то всё время по расписанию, пусть привыкает.

Нежданный визит чуть не закончился уходом ни с чем. Мы стучали молоточком минут пятнадцать. Я поблагодарил питерскую погоду, что сегодня хотя бы не было ветра, иначе давно превратился бы в сосульку. Когда я уже взял в руки телефон и собирался вызвать такси, не обращая внимания на увещевания дяди Вити ещё немного подождать, дверь начала открываться.

— Да вы что, озверели что ли? — раздался из-за порога гневный возглас. — Какого чёрта вы припёрлись без предупреждения?

— Чтобы сделать тебе приятный сюрприз, — как ни в чём не бывало ответил дядя Витя. — Ты же любишь приятные сюрпризы?

— Ты имеешь ввиду, рад ли я видеть твою старую помятую рожу? — выпалил Курляндский. — Конечно нет!

— Я имел ввиду не свою рожу, а вот это, — дядя Витя достал из-за пазухи большую плитку шоколада в красивой позолоченной обёртке.

Я не знаю, в чём фишка, но наш ворчун расцвёл и потянул свои ручонки к обычной шоколадке. Насколько она обычная я не знаю, такого фантика я ни разу не видел, может в ней что-то кроется? Узнаем потом. А пока что я видел реакцию, подобную реакции Котангенса на запах жареной печёнки. Пушистый начинал танцевать и истошно мяукать, пока ему не дадут кусочек. А потом ещё и ещё. А потом уходил в сторону и тщательно с расстановкой вылизывался.

Готхард Вильгельмович запихнул вожделенный десерт за пазуху и наконец впустил нас внутрь.

— Я не буду спрашивать, где ты это достал, старый подхалим, — сказал он совершенно спокойным дружелюбным голосом дяде Вите. — Но надеюсь, что это не последняя плитка на Земле. Ведь не последняя?

— Ты думаешь я проверял? — хмыкнул дядя Витя.

— Не хочешь говорить? Ну и не надо. Главное, что ты знаешь, где можно достать ещё.

Мы дошли до единственной увиденной мной приличной комнаты, уселись за стол и Готхард позвал Лизу, повелев ей подавать ужин на троих. У меня аж глаза на лоб полезли. Он собрался нас кормить? Это что ж за шоколадка такая? На мои вопросительные взгляды дядя Витя отвечал лишь хитрой улыбкой. Ладно, потом буду пытать. При острой необходимости можно прищемить ему палец дверью.

— Ну-с, господа, с чем пожаловали?

— Вы мне обещали сделать анестетик, — решил я сразу взять быка за рога, пока у учёного хорошее настроение. — А ещё, ваша мазь в лечебнице пошла на ура. Материалов для отчёта пока недостаточно, времени прошло мало, но было бы неплохо обеспечить мазью всех знахарей лечебницы, если такое возможно.

— Тут ты везде попал в десяточку, — сказал Курляндский, бережно разворачивая преподнесённый ему дар. — Анестетик готов в трёх формах, мазь я сделал, знал же, что понравится. Сейчас Лиза привезёт. Как ты это всё сейчас потащишь, не знаю, твои проблемы.

— Очень приятные новости, Готхард Вильгельмович, — благодарно кивнул я. — Дотащу как-нибудь. И у меня есть ещё один очень интересный заказ.

— Чего удумал в этот раз?

— Удумали вы, а я нашёл это в вашей книге и оценил, — решил я использовать немного лести. — Мне нужны растворы для внутривенных вливаний.

Курляндский, который в это время положил один квадратик шоколада в рот и медленно жевал с закрытыми глазами, прекратил жевать и вытаращил на меня глаза.

— Ты не приболел случайно? — осведомился он.

— Вы не видите смысла во внутривенных вливаниях при острых заболеваниях и тяжёлых травмах? — спросил я, вскинув брови.

— Я-то вижу, я ж придумал, — сказал он и продолжил жевать, но глаза теперь не закрывал, а внимательно смотрел на меня. — Только на этом фоне был самый большой скандал. Можно сказать, это было последней каплей, после чего было принято решение меня из научного совета изгнать, а труды сжечь. Так вот ты ещё раз подумай, оно тебе надо?

— Надо, — твёрдо ответил я. — И я найду способ убедить медицинскую общественность в жизненной необходимости такого препарата.

— На каторгу поедешь, — буркнул Курляндский.

— Не поеду, вот увидите, — улыбнулся я. — Спорю на десять таких шоколадок.

Курляндский встал и протянул мне руку для рукопожатия, а точнее для фиксации спора.

— Шоколад закупи заранее. Когда отправят на каторгу, скажешь, где спрятал, я по-любому буду присутствовать на суде. Если хоть где-то начнут делать капельницы, с меня тысяча флаконов бесплатно.

— Договорились! — сказал я и крепко пожал ему руку. — Дядь Вить, разбей.

— Чего? — удивился Виктор Сергеевич. Я правда не понял, чему больше, тому, что я при чужом человеке назвал его дядей, или тому, что что-то надо разбить.

— Чего? — эхом повторил Курляндский, глядя то на меня, то на Виктора Сергеевича. — Это твой племянник что-ли? А чего молчал?

— Да нет, не племянник, — рассмеялся дядя Витя, чтобы разрядить обстановку. — Он просто вырос у меня на глазах, поэтому так и сложилось.

— Ясно, — сказал Готхард, отпустил мою руку и сел на своё место. — Тогда приятного аппетита.

Лиза как раз прикатила тележку, на которой находились тарелки с достаточно изысканными блюдами. А старый хрыч знает толк в еде. Интересно, все эти изыски готовила Лиза или у него есть какой-то офигенный повар? Да не важно, главное очень вкусно.

Пока мы наслаждались содержимым своих тарелок и закусок с общих