И я не знаю, что я чувствую… меня опять трясет от какой-то абстрактности происходящего, от сюрреализма всего что на меня обрушилось. Узнавать запах, вкус слюны, нажим губ, кожу наощупь и в тоже время прекрасно осознавать, что с тобой другой человек. Я, наверное, сошла с ума… Ламберт чувствует, что я ускользаю и отрывается от моего рта, теперь уже он всматривается в мои глаза своим невозможным тяжелым взглядом.

— Запомни, Элизабет, ты — моя. Чтобы не происходило, как бы не бесновался этот мир и, если даже небо упадет на землю ты принадлежишь мне или тебя не станет совсем.

Это прозвучало мрачно и страшно, особенно под этим взглядом из-под упавших на бледное лицо волос. Морган резко подался вперед и жадно прижался губами к моей шее, обжигая пульсирующую венку легким укусом, спускаясь вниз голодными поцелуями по животу, обводя изнутри впадину пупка, заставляя прогнуться в пояснице, подставляясь ласке, сжимая его волосы, ероша их, перебирая и ощущая, как его ладони мнут мою грудь, зажимая между указательным и средним пальцем соски, заставляя меня забыть обо всем, разрываясь от изнеможения. Вздрагивая от каждого дикого поцелуя, почувствовать, как сильно развел в стороны мои ноги и приник к моему лону губами, заставив взвиться и сжать его голову коленями с громким, гортанным стоном, а его наглый язык уже скользит по влажным складкам, ныряя между ними, отыскивая самое чувствительное место, пока не обхватил клитор губами, дрожа на нем кончиком языка, всасывая словно зная, как именно мне надо… как именно сводит с ума больше всего. И я уже не я, а стонущее, голодное животное, попавшее в сети умелых рук и губ дьявола, принявшего адскими силами самый любимый мною образ. От удовольствия закатываются глаза и ногти впиваются в кожу его головы, сжимают шелковистые волосы в кулаки. Как давно Миша не любил меня именно так… кажется целую вечность мы не были настолько близки. И мои стоны наполняют комнату, вибрируют в воздухе, отталкиваясь от стен, возбуждая меня саму до невозможности, до безумия и я чувствую, как мужские руки все сильнее сжимают мои лодыжки, мои колени вздрагивают от сильного напряжения, пока он не подхватил их и не развел в стороны еще шире, поднимая вверх, раскрывая меня для себя и вонзаясь языком в мое разгоряченное тело, вылизывая изнутри и я искусала губы в кровь, пока не застыла на секунду, задыхающаяся, мокрая, покрытая бисеринками пота, дрожащая в предвкушении взрыва, который обрушился на меня с резким движением его языка по чувствительной до невозможности вершинке, словно поддел оголенные нервные окончания и сорвал меня в пропасть. Закричала выгибаясь, сдавливая его голову коленями, сжимая сильно волосы, извиваясь от пронизывающих все тело лезвий сумасшедшего наслаждения. Сжимаюсь вокруг его языка так бесстыже, так откровенно и невозможно сильно. Мне безумно хорошо и все тело словно превращается в тающую сахарную вату.

Морган поднялся ко мне, нависая надо мной, усмехающийся, с горящим взглядом и мокрыми губами… о эти губы, какие же они порочно полные, чувственные, до безумия красивые… и о, дьявол, что он умеет ими вытворять.

— Вкуснооо, — простонал он, наклоняясь ко мне, — предполагал… мечтал… но не знал насколько вкусно пожирать тебя.

Его голос хриплый, словно он только что сорвал его вместо меня, мутит разум еще сильнее, если такое возможно. Приподнял мои ноги под колени, а мне хочется, чтобы это произошло быстрее, чтобы взял наконец-то, чтобы стал моим и в этом мире. Обхватила его за плечи и потянула к себе, скользя горячими ладонями по его груди, обхватывая сильную шею.

— Назови меня… Лиза… пожалуйста…

— Неет… Элизабееет…

И когда он резким толчком входит в меня, стонущую, выгнувшуюся в предвкушении… я застываю, превращаясь в камень, широко распахивая глаза и царапая кожу на его груди. Стон боли, неожиданный, удивленно-испуганный. На глазах слезы неверия и страдания. Словно отбросило меня в прошлое туда, где это уже было… Но… но как? О Божеееее… боже… это тело и в самом деле не мое… так похоже и не мое.

— Первый, — шепчет Морган и впивается в мой рот, жалея, сплетаясь языком с моим языком, а я застывшая, скованная непониманием и ужасом… Нет ничего реальнее боли. Она заставляет отрезветь. Мое тело было девственным. Ее тело… Боже мой! Я не знаю чье оно это тело… но я в нем, и я его чувствую так как будто оно всегда было моим. Так же… так же как и Моргана. Он тоже всегда был моим. И где-то в глубине моего сознания я точно уверена в этом. Вопреки всему, что происходит с нами.

— Больно…, - не спрашивает нет, шепчет мне и целует мое лицо, слизывая слезы со щек, опускаясь к шее, покрывая мелкими поцелуями мои дрожащие губы, — сейчас пройдет… это ненадолго… моя Элизабет… теперь моя…

Делает первый толчок внутри моего тела и вместе с неожиданной болью внутри зарождается жар. Как будто оно только что не содрогнулось от страданий, а до этого за несколько минут не дрожало от оргазма. Меня накрывает наслаждением… узнаванием плоти, узнаванием толчков, скольжения его тела по моему.

Но это не он… и не я. Чтобы не чувствовала, чтобы не желало мое сердце. Морган Ламберт женат на Агнес. А я… я никто. Сдавила плечи Ламберта, в попытке оттолкнуть, но он схватил мои руки, поднял их вверх, завел за голову.

— Ты невыносимо моя, Элизабет… тебя создали для меня. Не знаю, где и кто… но ты для меня.

И ответной волной на его слова по телу идет предательски быстрая судорога все того же ненавистного удовольствия. А перед моими глазами его свадьба и белокурая жена с кубком в руке, а на ее пальце рубиновый перстень с печатью дома Ламбертов.

— Оставь меняяя! — простонала под ним, пытаясь изо всех сил сбросить с себя, увернуться, не дать целовать, не дать входить в мое тело.

— Оставить?! — опираясь на руки, задыхаясь, смотрит мне в лицо. — Я в тебе… имею тебя, Элизабет. Даже если сейчас начнётся конец света я тебя не оставлю. Я буду трахать тебя в пепле и руинах.

— Оставишь! — понимая, что он уйдет, как только все закончится… уйдет к ней. Задергалась, в тщетных попытках избавиться от него, сбросить с себя.

— Нееет, не оставлю пока не затрахаю каждую клеточку твоего тела, Элизабеееет, ощути меня в себе, ощути, как я тебя… о дааа, — глубоким толчком, так, чтоб запрокинула голову и закатила глаза, — чувствуешь, как глубоко я в тебе?

Я ненавидела его в эту секунду вместе с собой. Это хуже насилия… это хуже всего что может произойти отдаваться тому, кто никогда не будет твоим… Ни в этом мире, ни в том. В каждом из них он выбрал не меня. Но Ламберт порабощает мою волю, порабощает мое тело, и оно живет своей жизнью… оно признает его своим хозяином и своим любовником. Как будто сплетено с ним, пришито к нему или прибито ржавыми гвоздями, прорывающими мою кожу до ран и до крови. И это больно, так больно осознавать, что я принадлежу тому, кто никогда не принадлежал мне, как бы я не называла его своим.

Обхватил мое лицо и двигается во мне глубокими, мощными толчками. Быстро, яростно, сильно и внизу живота разливается кипяток, нарастает голодная пульсация. На меня сыплются звезды-кометы. Одна за одной, клеймя мою кожу вместе с поцелуями герцога и я извиваюсь под его дьявольским взглядом, которым он поглощает мое унизительное наслаждение, сжирает мое унижение. Проникает так же глубоко и резко, как и плотью, тараня с дикой скоростью.