Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что ими движет, всеми этими людьми, которые палят по всему, что движется?! Если вы отлично, быстро и точно попадаете в цель — это ровным счётом не говорит вообще ни о чем! Помимо точной стрельбы вы должны ещё думать головой и уметь быстро ориентироваться в ситуации.
Военная наука идет вперед, порождая все новые виды оружия, еще более смертоносного и опасного, чем прежде. Этот процесс смертоубийства не остановить, как не повернуть вспять технический прогресс в целом. Такова реальность современной цивилизации. Для войны, конечно, нужны люди с военным образованием, специалисты, разбирающиеся во всевозможной технике и вооружении разных видов, систем и калибров. Это солдаты, прапорщики и офицеры многочисленных родов войск. А мы, сотрудники ведомственных спецназов, не предназначены для ведения полномасштабной войны, и реальные военные задачи нам выполнять сложнее.
Ты можешь быть, предположим, полковником ведомственного подразделения или, как я, уволенным капитаном. Но на войне ты будешь просто стрелок, гранатомётчик или пулеметчик. Обычный пехотинец! И на твои плечи лягут все тяготы этого тяжелого ремесла. Никаких уютных кабинетиков и теплых казарм — пехота идет через огонь и воду, в холод и в зной. Как в стихах Редьярда Киплинга «Я шел сквозь ад — шесть недель, и я клянусь, Там нет ни тьмы — ни жаровен, ни чертей, но пыль, пыль, пыль — от шагающих сапог, И отпуска нет на войне!» Пыль, грязь, кровь, вот, что видит пехотинец каждый день.
Но одной пехотой войны не ведут, нужны артиллеристы и танкисты, командиры всех звеньев. Война не имеет ничего общего с тем, чем вы занимались в мирной жизни. Если у вас не было до этого опыта боевых действий, то она вас очень сильно удивит. Во всяком случае, на начальной стадии. Впрочем, всегда есть исключения из правил. Люди, способные быстро перестроиться под новые вызовы. Но их, таких живчиков, единицы.
С другой стороны, у сотрудников ведомственных спецназов, попавших на войну, есть преимущество. Наша работа заключалась в выполнении специальных заданий в мирное время. Мы отлично ориентируемся в городской черте и быстро распознаем цели. Не стреляем, если не уверены, что там противник, а не мирные люди. Нас готовили спасать людей, а не убивать их! Это наш образ жизни: если ты стреляешь и убиваешь, то только для того, чтобы выжить и сохранить жизни других. Мы не допускаем необоснованных убийств, потому что мы не маньяки, а спецназ! Как говаривал старина Датч Шеффер в фильме «Хищник»[142]: «Мы — отряд спасателей, а не убийцы!»
— Ты спецназ? — неожиданно тишину в комнате прорвал грозный рык Стрекозы!
— Ну, я!
— Спецназ не лежит в кроватке и не разговаривает сам с собой! Спецназ сейчас бы крутил ката, исполнял бой с тенью!
— Стрекоза, не неси бред! Спецназ, спецназ! Что мне до твоих кат? Лучше расскажи про войну!
— Ха! Про войну ему расскажи! Ты думаешь, если не воевал — не спецназ!
— Я думаю цель спецназа — попасть в прожарки, а не крутить ката, бить бутылки об голову и орать ТЭ!
— Да в прожарку можно попасть и без войны!
— Интересно, как это так? — я поправил подушку, чтобы удобнее было рассматривать бугая, горой нависающего надо мной. Облачен он был, как обычно, в навороченный милитаристский наряд, нелепо выглядевший в обстановке обычной квартиры в сонной, полуденной многоэтажке.
— Например, я прыгал с парашютом! — поведал Стрекоза, щелкая костяшками.
— Ты ж вэвэшник, — возразил я.
— Не вэвэшник, а ГСН ВВ МВД РФ! — обиделся Стрекоза.
— Ну ладно, извини, продолжай.
— Короче, прыгаем мы с парашютом на дубе армейском. Меня ветер уносит в лес, я пытался развернуть парашют и меня не туда понесло.
Я слушал внимательно рассказ Стрекозы, так как сам прыжков с парашютом не имел, да и вообще все, что связанно с высотой, плохо переношу.
— Вот, меня несет в лес. Я уже понимаю, что не смогу ничего сделать и падаю на сосны. Парашют зацепился за сосну, она была как мачта, метров шестьдесят в высоту.
— Ничего себе! — удивленно присвистнул я.
— Вот, — сказал Стрекоза, — а ты мне про войну! До войны ещё дожить надо. Спецназ не для слабаков. Что бы ты сделал в такой ситуации?
— Не знаю! Может быть, если это учения и есть рация или телефон, попытался бы с кем-то связаться или спуститься! А ты что сделал?
— Меня унесло далеко от всей группы, — продолжил Стрекоза, разминая свои мускулистые предплечья, похожие на два стальных каната, — Я решил спуститься, достал свой нож «Энурез», воткнул его в сосну. Вынул тактические ножницы из аптечки и обрезал стропы. Обхватил дерево ногами и спустился вниз, как на лифте, держась за нож!
— Ты прям счастливчик! Повезло! А что за нож такой со смешным названием? Может, его название «НРС»[143] — нож разведчика стреляющий?
— Ну, я так и сказал! Да и вообще, заладил ты со своей войной! Я без войны в лицо смерти насмотрелся. На десяток таких как ты хватит!
— Расскажи, что еще с тобой приключалось?
— Потом расскажу, — бросил Стрекоза, массируя свою бычью шею, и вышел из комнаты.
Кто ему вообще дверь открыл? Ходит ко мне, как к себе домой — подумал я. — Рассказывает вечно какую-то фантастику, то Ельцину он звонил, то по сосне белочкой прыгал… Точно, надо его «пробить». Навязался на мою голову. Вечно после него депрессняк накрывает. Тфу! Пойду умоюсь, задрало уже тюленем здесь лежать.
СЛУЖИЛИ ДВА ТОВАРИЩА ИЛИ ВЫБОР ДЯДИ ПАШИ
Я прослужил в спецназе довольно долго, по праву мог считать себя ветераном, но в отряде были люди более авторитетные чем я. Они служили в спецназе с начала девяностых, а кое-кто даже с конца восьмидесятых. Из таких был мой сослуживец Дядя Паша, который был на десять лет старше.
Я очень уважал Дядю Пашу. Он прошел большую школу в спецназе. Участвовал в таких громких операциях, как штурм Первомайского, Буденновск. На его сету первая и вторая чеченские кампании. После второй чеченской войны, СОБР, в котором я служил, больше не участвовал в боях, то лихое время борьбы с кровожадным противником прошло. В основном, наша работа проходила в Москве, за редким исключением в регионах.
